Межзвездный скиталец

I have pored over hand-written pages of huge and musty tomes in the scholastic quietude and twilight of cliff-perched monasteries, while beneath on the lesser slopes, peasants still toiled beyond the end of day among the vines and olives and drove in from pastures the blatting goats and lowing kine; yes, and I have led shouting rabbles down the wheel-worn, chariot-rutted paves of ancient and forgotten cities; and, solemn-voiced and grave as death, I have enunciated the law, stated the gravity of the infraction, and imposed the due death on men, who, like Darrell Standing in Folsom Prison, had broken the law.	То я корпел над рукописными страницами огромных заплесневевших томов в схоластической тишине и полумраке прилепившегося к высокому утесу монастыря; а внизу, при свете угасающего дня, крестьяне трудились над виноградными лозами и оливами и пастухи гнали с пастбища блеющих коз и мычащих коров. То я предводительствовал ревущими толпами на изрытых ухабами и колеями улицах древних забытых городов. Торжественным голосом, холодным как могила, я оглашал закон, устанавливал степень вины и приговаривал к смерти людей, нарушивших закон, как ныне приговорили Дэрреля Стэндинга в Фольсомской тюрьме.
Aloft, at giddy mastheads oscillating above the decks of ships, I have gazed on sun-flashed water where coral-growths iridesced from profounds of turquoise deeps, and conned the ships into the safety of mirrored lagoons where the anchors rumbled down close to palm-fronded beaches of sea-pounded coral rock; and I have striven on forgotten battlefields of the elder days, when the sun went down on slaughter that did not cease and that continued through the night-hours with the stars shining down and with a cool night wind blowing from distant peaks of snow that failed to chill the sweat of battle; and again, I have been little Darrell Standing, bare-footed in the dew-lush grass of spring on the Minnesota farm, chilblained when of frosty mornings I fed the cattle in their breath-steaming stalls, sobered to fear and awe of the splendour and terror of God when I sat on Sundays under the rant and preachment of the New Jerusalem and the agonies of hell-fire.	С головокружительной высоты мачт, качавшихся над палубами судов, я обозревал сверкавшую на солнце поверхность моря, радужные переливы коралловых рифов, поднимавшихся из бирюзовой пучины, и направлял корабли в спасительную гладь зеркальных лагун, где приходилось бросать якорь чуть ли не у корней пальм, растущих на самом берегу. И я же дрался на забытых полях сражений более древней эпохи, когда солнце закатилось над битвой, которая не прекратилась, а продолжалась в ночные часы при мерцании звезд и пронзительном, холодном ветре, тянувшем со снеговых вершин, -- но и этой стуже не удалось охладить пыл бойцов; потом я опять видел себя маленьким Дэррелем Стэндингом, босоножкой, бегающим по весенней траве фермы в Миннесоте. В морозные утра, задавая корм скотине в дымящихся животным паром стойлах, я отмораживал себе пальцы, а по воскресеньям со страхом и благоговением слушал проповеди о Новом Иерусалиме и муках адского пламени.
Now, the foregoing were the glimpses and glimmerings that came to me, when, in Cell One of Solitary in San Quentin, I stared myself unconscious by means of a particle of bright, light-radiating straw.	Вот что грезилось мне, когда в одиночной камере No 1 Сан-Квэнтинской тюрьмы я доводил себя до потери сознания созерцанием блестящего кусочка соломы.
How did these things come to me?	Как мне могло привидеться все это?
Surely I could not have manufactured them out of nothing inside my pent walls any more than could I have manufactured out of nothing the thirty-five pounds of dynamite so ruthlessly demanded of me by Captain Jamie, Warden Atherton, and the Prison Board of Directors.	Уж конечно, я не мог построить своих видений из чего-либо, находящегося в стенах моей темницы, как не мог создать из ничего тридцать пять фунтов динамита, который так безжалостно требовали от меня капитан Джэми, смотритель Этертон и комитет тюремных директоров.
I am Darrell Standing, born and raised on a quarter section of land in Minnesota, erstwhile professor of agronomy, a prisoner incorrigible in San Quentin, and at present a death-sentenced man in Folsom.	Я -- Дэррель Стэндинг, родившийся и воспитанный на участке земли в Миннесоте, бывший профессор агрономии, неисправимый узник Сан-Квэнтина, а в данный момент -приговоренный к смерти узник Фольсома.