«Мягкая сила» в мировой политике

Сразу оговоримся, что здесь неизбежной видится проблема, которая никогда не исчезает: как соединить два типа интеллекта, аналитический и практический. Очевидно, в понимании Ная контекстуальный интеллект должен подпитывать прогностическую (краткосрочную или среднесрочную) внешнеполитическую аналитику, отвечающую современным реалиям. Именно в этом суть ситуационного анализа. Без контекстуального интеллекта нет и быть, впрочем, не может полноценного ситуационного анализа, который, как давно известно, исходно предполагает всё то, что имеет в виду Най: умение отбрасывать случайное, единичное; аналитически продуманное соположение однопорядковых, однородных элементов и разнородных противоположностей; тонко чувствовать разрыв между видимостью, мнимой реальностью и подлинной сущностью международных явлений и событий; остро видеть глубинную суть конфликтов и противоречий современного мира.

В этой связи заслуживают внимания парадоксальные, на первый взгляд, размышления А. Неклессы о сложностях осмысления новейших тенденций мировой политики как системы подвижных, меняющихся взаимодействий. По его мнению, трансформация существующего в возможное, а возможного в действительное ограничена оценкой вероятного. Прочтение реальности неадекватно реальности, но для человека, обитающего в пространстве опыта, то есть прошлого, первое доминирует над вторым. “Секрет прозорливости – в текущем узреть настоящее, которое есть будущее в скорлупе прошлого. Востребованной оказывается способность прозревать неочевидный, неописанный, неосвоенный ландшафт…” И далее: “Для людей, чтобы действовать в ситуации неопределенности, критически важно различать приметы и признаки, а в сфере политики – опознавать социогены, рассеянные в современности”[101].

Поэтому столь важно уметь абстрагироваться от привычных подходов и оценочных позиций, которые ранее казались самоочевидными, а в определенных ситуациях – и от внешнеполитических псевдопроблем, что особенно важно в нынешних условиях резкой смены международных контекстуальных состояний. В огромной степени возрастает практическая значимость умений и компетенций профессионалов, которые, по словам Ная, “могут отличить ценную информацию от фоновых помех”. Доверие к тем, кого он называет “толкователями информации”, является “решающим ресурсом и важным источником мягкой силы”[102].

В этих умениях – серьезнейшие предпосылки к выявлению внутренних первопричин сложившейся ситуации (естественно, в конкретно-специфическом контексте), внешних взаимосвязей и факторов, их определяющих, к разработке убедительной линейки максимально возможных экспертно-оценочных позиций, их жестко критическому аналитическому форматированию и обобщению и, наконец, к аргументированным выводам и практическим рекомендациям.

Сводить аналитическую энергетику к контекстуально-ситуационному анализу без учета множества долговременных факторов мирового развития – значит объективно минимизировать его стратегические векторы. Поэтому контекстуальный анализ не должен выпадать из стратегически выверенной цепи размышлений, доводов и аргументов. Реальность такова, что контекстуально-ситуационные оценочные границы слишком узки для осмысления столь изменчивой сложности нынешнего геополитического пространства, которая требует многомерного системно-стратегического анализа, обеспечивающего заданную достоверность оценок и прогнозов.

Оценивая степень новизны “контекстуального интеллекта” в анализе мирополитических процессов, было бы явным упущением не учитывать известный метод Дельфи, название которого происходит от одноименного городка в Древней Греции, в котором жили оракулы-прорицатели при храме бога Аполлона. Основы дельфийского метода заложили в 50–60-х гг. прошлого столетия американские ученые О. Халмер, Н. Далки и Н. Ришер (по другим источникам – О. Халмер и Т. Гордон) в рамках стратегической исследовательской корпорации RAND для применения в военно-дипломатической и военно-промышленной сферах. Особенности метода: индивидуальный режим аналитической работы, ее анонимность; независимость экспертного суждения; возможность многократной повторяемости экспертизы для внесения дополнений, уточнений и коррекции выводов. Эти особенности позволяют избегать различных форм психологического воздействия на участников экспертизы в жестко структурированной группе, где неизбежно сказывается психологическое воздействие группового мнения на мнение меньшинства, конформистски склонного чаще всего принять оценочную позицию большинства, а также формальный или неформальный статус и авторитет наиболее влиятельных экспертов.

Таким образом, контекстуально-интеллектуальная суть дельфийского метода экспертного анализа, который остался за рамками исследовательского внимания Дж. Ная, – это систематизированное обобщение независимых оценок узких профильных специалистов, индивидуальные суждения которых вырабатываются в автономно-анонимном режиме.