«Мягкая сила» в мировой политике

Первыми понятие “контекстуальный интеллект” ввели в научный оборот для использования в сугубо экономической области исследователи Гарвардской школы бизнеса Энтони Майо и Натин Нориа, определяя его как способность понимать динамику изменений в экономической обстановке и накапливать информацию о тенденциях на меняющихся рынках. Творчески применяя это понятие к международным делам, Най характеризует контекстуальный интеллект как способность понимать возникающие новые обстоятельства и наилучшим образом использовать новые веяния. Он утверждает, что именно это “станет решающим качеством мастерства руководителей, дающим им возможность превращать источники силы в комплекс мер для достижения успеха”. Контекстуальный интеллект важен для “более глубокого понимания силы, понимания того, как она меняется и как создается комплекс мер для реализации умной силы”[98].

В острой аналитической фиксации резких поворотов и бурных изменений геополитического климата, в их контекстуальной проекции на конкретные аспекты и проблемы современных мирополитических процессов есть, разумеется, растущая потребность, кто бы спорил. Новые миросистемные реальности неизбежно усложняют задачи международной аналитики, призванной развязывать тугие проблемные узлы кардинально изменившейся геополитической парадигмы. По уточняющему определению А. Неклессы, это “нелинейность антропологического космоса, когда итог событий плохо предсказуем, равно как точные характеристики перемен, поскольку лавинообразные следствия в сложном мире может вызывать небольшое изменение параметров”[99].

В этих условиях возникает вопрос: насколько предложенный Дж. Наем подход является новаторством, новым словом политологической мысли. Что же принципиально нового привносит контекстуальный интеллект, если издавна известно, что как таковой интеллект (от лат. intellectus) – это способность получать, хранить, преобразовывать и выдавать информацию, вырабатывать новые знания, принимать рационально обоснованные решения, формулировать цели и контролировать деятельность по их достижению, оценивать ситуации, возникающие в окружающем мире. Вспомним, что еще в начале 80-х гг. прошлого столетия американский психолог Говард Гарднер выдвинул теорию множественного интеллекта, в соответствии с которой каждый человек обладает не единым интеллектом, а целым набором относительно независимых способностей, совокупность которых определяет его отличительные когнитивные свойства.

В кардинально изменившихся условиях “контекстуальная” идея Ная конечно же органично вписывается в поиски новой парадигмы политического мышления. Ее следует понимать как усиление креативного аналитического потенциала в глобальном интеллектуальном пространстве, повышение способности генерировать новые идеи и рекомендации, отвечающие жестким требованиям “управления рефлексией” в мировой политике. Как подчеркивают ученые Дипломатической академии МИД России, российская наука самостоятельно предприняла попытку (весьма успешно) перевести сферу международных отношений в парадигму именно мирополитических исследований, исходя из того что современный мир проявил невиданную доселе степень взаимозависимости и расширения взаимных контактов во всех сферах деятельности[100].

“Контекстуальный интеллект” следует, очевидно, понимать и как аналитическую сбалансированность реакций на внешние контексты политических и субъективных форм обработки получаемой информации. Аналитико-операционная деятельность предполагает обработку тех моделей, аналогий, сопоставляемых рядов и классификаций, которые отражают реальные мирополитические процессы, и получение на выходе взаимосвязанного целого из разрозненных фактов.

В нашем понимании, “контекстуальный интеллект” – способность распознавать глубинное ядро внешнеполитической проблемы – опирается на двуединую основу: и на его умственную составляющую, и на практическую – как форму обретенного опыта в виде навыков и умений в широком диапазоне конкретных компетенций. Притом что компетентность – это не просто обладание профильным знанием, специализированными навыками и умениями, но, главное, способность их гибкого применения, адекватно-адаптивной оценки сущности процессов, нередко разнонаправленных, определяющих основные тренды мирового развития.