Мякин

«Старик на своём посту, — подумал Мяк. — Интересно: сколько времени продолжается этот ритуал? Год, а может быть, небритый управляет костром с детства, когда мальчишкой оказался в либертории? Кто это знает?»

Мяк с пришельцем, осторожно ступая по свежей наледи, двинулись в сторону костра.

«Вот кто у нас свободный, — подумал Мяк о небритом. — А остальные, все мы — несвободные, приспособились кто где. А отними у нас эти места — и свобода наша исчезнет, как дым от костра небритого».

Сегодня ночью подморозило. С вечера ветер разогнал облака, небо очистилось окончательно, и в ночь в тёмной высоте высыпали звёзды. Небритое лицо сидящего было спокойно и равнодушно — даже когда он открывал глаза, оно ничего не выражало.

— Мяк, а ведь ты подлец, Мяк! — просипел небритый и открыл глаза. — Ты опять без фанфарика.

— Принёс, — ответил ему голос из темноты.

— Да ну! — отреагировал небритый. — Ты, Мяк, всё равно подлец.

— Да, — согласился голос.

Пламя разделалось с последним куском доски и стало затихать. Небритый пошевелился, дотянулся до очередной деревяшки и аккуратно положил её на жаркие угли.

— Я не один, — произнёс голос из темноты.

Небритый промолчал, снова закрыл глаза и замер у костра.

— Я не один, — повторил голос и добавил: — Это мой напарник.

Пламя обхватило кусок доски со всех сторон. Ярко-красные языки оторвались от чернеющей деревяшки и взвились с искрами вверх в темноту.

— У тебя хороший огонь, — произнёс голос.

— Огонь всегда хорош, — ответил небритый и повернулся в сторону говорившего. — Что стоите? Грейтесь, — просипел он и снова погрузился то ли в сон, то ли в свои никому не известные думы.

Мяк с напарником вышли из темноты. Они подошли поближе и, не найдя ничего подходящего для того чтобы присесть у огня, прислонились к стене.

— Огонь бывает разный, — тихо сказал Мяк.

Небритый молчал — казалось, он ничего не слышит или просто не желает общаться с кем бы то ни было. Мяк повторил свою фразу:

— Огонь бывает разный.

Вдоль стены потянул ветерок; минуты две-три он помогал огню пожирать деревяшки, а затем ветер усилился, его порывы удачно боролись с огнём, не давая влажным обрезкам как следует заняться.

— Ты, Мяк, про огонь ничего не понимаешь, поэтому так говоришь.

Небритый пошевелил угли, мокрые обрезки досок легли на них, и костёр задымил.

— Вот видишь, как без огня-то, лысый глаз? — проворчал небритый. — Огонь всегда хорош, даже когда его много. Он заберёт себе столько, сколько нужно.

Сильный порыв ветра сорвал только что появившиеся язычки пламени, и дым повалил ещё сильнее. У стены без огня, на свежем ветре, стало темно и холодно. Мяк присел у костра и сказал:

— Сейчас затухнет.

— Тогда уйдём к Воне, — просипел небритый. — Раз у тебя есть фанфарик, лысый глаз, то и хорошо.

— Как думаешь: возьмёт она напарника? — спросил Мяк.

Небритый мельком взглянул на пришельца и ответил:

— Профессора должна взять. Фанфарик нужен.

— Фанфарик есть, а вот Профессор — не знаю, — ответил Мяк.

Костёр не желал сильно разгораться — последние угли от ветра быстро прогорали, превращаясь в серую золу. Небритый ещё несколько раз шевелил несгоревшие куски досок, потом бросил эту затею и, откашлявшись, спросил:

— Ты, Мяк, совсем уж, лысый глаз! Не знаешь, кто у тебя напарник?

Мяк не сразу ответил — он повернулся в сторону пришельца и почти минуту рассматривал в полумраке его фигуру.

«Как это небритый смог определить в пришельце Профессора?» — подумал Мяк и, обращаясь к инвалиду, спросил:

— Вы действительно профессор?

— Не совсем так, — заикаясь, ответил пришелец. — Я… — Он долго пытался выговорить следующее слово и, наконец, произнёс: — Я просто так.

— А у нас будешь Профессором, лысый глаз! — прохрипел небритый. — У нас у всех свои имена, только у Мяка родительское.

— Хорошо, — нараспев согласился пришелец.

— Хорошо, — передразнивая его, повторил небритый. — Ты, Профессор, я смотрю, и философ к тому же, — продолжил он. — Любишь свободу, как все философы?

— Нет, не люблю, — ответил пришелец.

— Профессор, а свободу не любишь, лысый глаз! — просипел небритый. — А фанфарик любишь?

— Нет, не люблю, — последовал ответ.

После таких слов у почти затухшего костра образовалась напряжённейшая тишина, только ветер подвывал из-за стены. Небритый встал и долго смотрел в сторону пришельца — так долго смотрел, что Мяк решился прервать эту паузу.

— Я тоже не очень, — произнёс он и тоже встал у стены.

— Ты, Мяк, помолчи, лысый глаз, — прохрипел небритый. — У человека цель должна быть. Без цели нельзя. Без цели пустота одна — не жизнь, а морока. Вот возьми меня, — и небритый задумался. — Вот возьми меня, — продолжил он. — Кто я есть? Я есть человек с целью, а это уже кое-что. Некоторые думают, что цель должна быть великая, огромная, а я вот думаю, что мне это ни к чему. Мне и мелкая цель сгодится. — Правильно я говорю, Мяк? — Небритый тяжко вздохнул и неожиданно сказал: — Ну что ж, пошли к Воне, лысый глаз. Чего же здесь без цели торчать?

Воня встретила гостей настороженно. Она долго рассматривала убогую фигуру пришельца, а затем недовольно пробурчала:

— Инвалида-то зачем?