Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

По словам Шкуро, Автономов тут же предложил ему начать немедленно вербовку офицеров и казаков, чтобы сформировать из них партизанские отряды на Кубани и Тереке, для предстоящей борьбы с немцами. При этом главком обещал приглашенным полное содействие и выдал письменный мандат за своей и Гуменного подписью. Согласно этому мандату все совдеповцы, комиссары и местные власти, под угрозой расстрела, обязаны были оказывать ему полное содействие.

Когда Шкуро поднял вопрос об обеспечении его оружием, то, опять же, как пишет он сам:

«[…] Автономов объяснил мне, что он на днях едет в Екатеринодар, где совместно с Сорокиным, арестует местный ЦИК и пришлет затем в бронированном поезде 10000 винтовок, пулеметы и миллион патронов, а также крупную сумму денег. Я же должен обязаться гарантировать ему и Гуменному жизнь и прощение со стороны белых войск».[163]

Шкуро писал также о том, что в случае удачного осуществления своих планов, Автономов якобы хвалился, что при посредстве Гуменного, передаст Добровольческой армии на станции Тихорецкой несколько составов с вооружением.

Нужно сказать, что мысли о том, чтобы красным и белым объединиться для борьбы против общего врага — немцев посещала в то время и командующего Добровольческой армии генерала А.И. Деникина. Правда, они носили чисто предположительный гипотетический характер, и ни в какие конкретные шаги потом не трансформировались. Но, то, что они были, он подтвердил в своих воспоминаниях, когда писал:

«Проклятая русская действительность! Что, если бы вместо того, чтобы уничтожать друг друга, все эти отряды Сорокина, Жлобы, Думенко и др., войдя в состав единой Добровольческой армии, повернули на север, обрушились на германские войска генерала фон Кнерцера, вторгшиеся в глубь России и отделенные тысячами верст от своих баз…»[164].

Конечно, принимать на веру все то, что писал Шкуро об Автономове и Сорокине, нужно с большой осторожностью и обязательно с учетом его отнюдь не кристальной честности. Если внимательно подойти к анализу его биографии, то сразу же напрашивается вывод о том, что в этом человеке рядом с его необыкновенной смелостью и отвагой уживались черты и поступки, позорящие его как офицера и снискавшие ему дурную славу. Однако, все же важно учесть, что писал он свои мемуары в 1920–1921 гг. в эмиграции, в Париже, по горячим следам событий Гражданской войны, и это имеет важное значение для анализа всего того, что произошло потом, по возвращении Автономова в Екатеринодар.

Что касается попытки Автономова привлечь к командованию Красной Армией генералов старой армии, то она окончилась неудачей. Все тот же Шкуро, бывший свидетелем и этих событий, так описал их.

«[…] я со Слащовым и Датиевым отправились к Радко-Дмитриеву. Он занимал скромный маленький домик около парка. Супруга генерала была очень встревожена тем, что ее муж стал объектом внимания со стороны большевистских заправил. Мы успокаивали ее как могли.

— Я не могу им верить, — сказал мне генерал Радко-Дмитриев. — При первой же неудаче они обвинят меня в контрреволюционности или измене и расстреляют. Не думаю также, чтобы генералы Алексеев и Деникин согласились пойти на сговор с этими мерзавцами.

Пришедший в это время генерал Рузский, высказал аналогичные взгляды:

— Кроме того, ведь у них нет ничего мало-мальски похожего на то, что мы привыкли понимать под словом армия; как же с этими неорганизованными бандами выступать против германцев?