Мятежник Валькира

Это были задумчивые люди, смотревшие на него из глубин своего тысячелетнего прошлого. Люди, стоявшие у трона планеты и наблюдавшие, как слава их Империи простирается от горизонта до горизонта по ночному небу Земли, — люди, которым поклонялись как богам на других планетах; люди, наблюдавшие и направлявшие имперский прилив до тех пор, пока он с грохотом не обрушился на берега десяти тысяч миров за пределами Веги и Альтаира. Люди, облачённые в соболиные мантии, расшитые алмазными звёздами, люди, видевшие, как их цивилизация разрасталась от Великого Трона, сияющий ярус за сияющим ярусом, пока наконец не достигла Края и не потянулась через ужасную бездну к грозным солнцам могучей Андромеды…

Последние из этих, подобных богам, людей наблюдали за крахом Первой Империи. Они видели, как волна уничтожения прокатилась по Внешним рубежам Периферии; видели, как блистающая драгоценность цивилизации была сокрушена разрушительными силами, столь ужасными, что призрак Великого Разрушителя, словно мантия смерти, навис над Галактикой, внушая вечный страх и отвращение. Так наступило Междуцарствие.

Кирон не обращал внимания на этих угрюмых гигантов; его мир был не похож на тот, какой знали они. В следующем зале воин Внешних миров остановился. Это было огромное пустое помещение. Здесь находилось всего пять фигур, а места хватило бы ещё на тысячу. Это была та самая Империя, известная Кирону. Та Империя, за которую он сражался и которую помогал укреплять, она была дикой, мрачной тварью, порождённой тёмными веками Междуцарствия. Это была охватывающая всю галактику вотчина звёздных королей и крепостных, колдунов и космических кораблей, света и тени. Эта Империя родилась в агонии галактики и закалилась в ожесточённых междоусобных войнах за возвращение утраченных территорий.

Перед изображением Гилмера Кайдорского Кирон остановился. Он молча стоял, глядя в лицо своего покойного сюзерена. Было уже поздно, и зал опустел. Кирон преклонил колени, внезапно охваченный печалью. Он шёл к восстанию против Империи, которую помогал расширять и удерживать этому суровому мужу, — восстанию против правления Империума Земли, олицетворённой слабохарактерным мальчишкой, стоящим в соседней нише и закутанным в соболиную мантию власти. Кирон перевёл взгляд с отца на сына. Благодаря своему спокойствию и сходству с магнетическими чертами великого Гилмера, лицо молодого Торана, казалось, излучало характер и силу. Кирон знал, что это — иллюзия.

Молодой валькир чувствовал, что его загоняют в угол. Его народ голодал. Военной службы для имперского правительства, как это было на протяжении десятилетий, уже было недостаточно. Требовались деньги, а на Валькире денег не было. Поэтому народ голодал, а ведь Кирон был их господином. Он не мог стоять в стороне и смотреть, как на лицах дев-воительниц отражается мука, когда их дети слабеют, и не мог видеть, как его гордые воины продают себя в рабство за горстку монет. Император не желал его слушать. Кирону оставалось лишь одно известное ему средство — меч.

Он склонил голову и попросил прощения у тени Гилмера.

Его натренированный в боях глаз уловил лёгкое движение: кто-то шевельнулся за рифлёными колоннами. Меч Кирона с шелестом выскользнул из ножен, и украшенная драгоценными камнями рукоять отбросила блики в полумрак колоннады.

Мягко ступая, Кирон скрылся в тени, держа оружие наготове. Мысль об убийстве промелькнула в его голове, и он мрачно улыбнулся. Неужели Ландор уже послал за ним своих наёмников?

Кирон увидел, как тёмная фигура выскользнула из-за колоннады на большую изогнутую террасу, опоясывавшую всё западное крыло дворца. Прищурив прячущиеся под чёрными бровями глаза, лорд Валькира последовал за ней.

В безлунной ночи мерцали звёзды, и далеко внизу Кирон разглядел трепещущие огни факелов Имперского города, уходящие к горизонту, словно спицы какого-то фантастического сверкающего колеса. Тёмная фигура впереди исчезла.

Кирон вложил меч в ножны и выхватил кинжал. Было слишком темно для боя на мечах, а он не хотел рисковать и позволить убийце сбежать. Снова растворившись в тени колоннады, он двинулся параллельно террасе, высматривая любое движение. Вскоре у балюстрады появилась фигура, и валькир быстро и бесшумно подкрался к ней сзади. Подобно кошке, он обхватил свободной рукой хрупкую фигуру и притянул её к себе. В его поднятой руке сверкнул кинжал, тонкое лезвие отразило звёздный свет.

Оружие не опустилось….

Кирон почувствовал под своей рукой податливую мягкость, а волосы, коснувшиеся его щеки, были мягкими и пахли духами.

Он застыл на месте. Девушка вывернулась из его хватки и с криком вырвалась на свободу. Мгновение спустя в её руке сверкнул клинок, и она яростно бросилась на валькира. Её голос дрожал от ярости.

— Убийца, мясник! Как ты смеешь…!

Кирон перехватил её поднятую руку и вырвал кинжал из её пальцев. Она царапалась, пиналась, кусалась, но ни разу не позвала на помощь. Наконец Кирону всем своим весом удалось прижать её к колонне, и он удерживал её там, прижав руки к бокам.