Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Его руки обвиваются вокруг её бёдер и разводят их в стороны. Он тут же погружается глубже, и она охает, когда её накрывает волной удовольствия. Когда эта волна проходится по всем её нервным окончаниям.

— Я не согласен, — продолжает он, словно она может уследить за его словами. Словно он не втрахивает её в бюро. — Я отказываюсь. Ты мне, блять, нужна.

Её пальцы сжимаются в кулаки, она с силой жмурится.

— И-иди нахуй, — тихо выдыхает она.

И неожиданно он ускоряет этот медленный, глубокий ритм, толкаясь в неё с такой силой, что она вскрикивает. Охает с каждым его толчком, её дыхание заходится в прерывистом стаккато. Тем не менее, она даже так пытается говорить. Пытается игнорировать это уверенно нарастающее напряжение между её ног, которое угрожает разорвать каждый его следующий толчок.

— Как… как я пойму — как я пойму — чёрт — как…должна — должна ли я… о, боже, должна ли я… ожидать, что Рон войдёт—

Малфой проникает глубже, чём всё время до этого — с силой толкается в неё, заставляя её вскрикнуть.

— Не говори, блять, о нём. Не сейчас, — и его рука скользит вверх по её телу, чтобы снова опуститься на её горло, — не когда я делаю это с тобой.

И она замолкает. Больше не может ничего сказать, когда его ровный ритм начинает сбиваться — становится бессистемным и отчаянным, когда он начинает терять контроль. Она теряет контроль вместе с ним. Её ноги дрожат — кажется, её колени вот-вот подломятся.

— Скажи, что ты поняла, — выдыхает он, грубо потираясь о неё бёдрами, эта боль внутри неё разрастается, множится. — не забирай это, — и сейчас он звучит умоляюще, его грудь тяжело вздымается. — не забирай. Не забирай единственное, что я чувствую. Единственное, что я хочу чувствовать.

Она открывает рот, чтобы предупредить его, потому что она сейчас сорвётся. Потеряется в волнах яркого экстаза. Если он ещё раз заденет эту точку—

Малфой яростно вздыхает, выдаёт:

— Я, блять, люблю тебя.

И оргазм накрывает её, словно цунами.

Не заботится ни о её растерянности, ни о болезненном ощущении в её сердце. Просто запускает всё это электричество, всё это яркое удовольствие по всем её сосудам.

А затем он словно передаётся Малфою, и она чувствует, как он напрягается — чувствует, как вздрагивают его бедра — а потом он стонет ей в плечо, кусает его, когда и его накрывает удовольствием.

Наступает тишина, они дрожат. Его частое дыхание обжигает её липкую от пота кожу. Её колени подкашиваются.

Она сглатывает ком в горле.

Её голос звучит хрипло.

— Что ты сказал?

========== Часть 35 ==========

1 февраля, 1999

пойти на попятную.

на по-пят-ну-ю

просторечие

выйти из игры, отступить, потерпеть неудачу, дать задний ход, отказаться от своих слов, пересмотреть своё решение, сбежать, бросить

Это определение, которое она видит в его глазах, когда оборачивается.

Слепая паника. Невозможная уязвимость.

Она успевает только мельком увидеть всё это, потому что больше он не смотрит на неё. Не может, кажется. Он застёгивает брюки и заправляет в них рубашку; его пальцы дрожат, взгляд жёстко зафиксирован на каменном полу у неё под ногами.

— Тебе пора на ужин, — ровно проговаривает он. — они будут тебя искать.

Только когда она чувствует вкус крови, то осознаёт, что закусила язык. Её пульс возвращается в норму, но её щеки все еще горят.

Больше всего ей хочется открыть рот и заставить его сказать это снова. Заставить его признать это. Разобраться с последствиями этого. Принять это.

Но с самого второго курса — с того момента, когда он сломал свою метлу, пытаясь угнаться за Гарри и Снитчем, с того момента, когда он поднял взгляд, уставший и потрёпанный, на своего отца на трибуне — она не видела его таким беззащитным.

Как ребёнок.

И это заставляет её укусить сильнее.

Только в этот раз, Малфой, думает она, когда он приглаживает растрёпанные волосы и делает неловкий шаг в сторону, готовясь к её реакции.

К бою.

Это её последнее одолжение. Последнее.

Она прочищает горло. Видит, как он сразу напрягается. Но она просто поправляет юбку и идёт найти свою палочку.

Он наконец поднимает взгляд, когда она вешает свою сумку на плечо.

И всё, что ей удаётся сказать, это:

— Да, верно.

Едва слышно.

Он моргает.

Она уходит.

Весь оставшийся вечер Гермиона чувствует себя так, будто её уронили с высоты десяти метров головой вниз.

Она не может нормально думать. Даже не хочет, если честно. Ей кажется, что даже попытка включить мозг принесёт ей физическую боль.

Она просто продолжает слышать его голос. Такой низкий, знакомый, сквозь сбившееся дыхание.

Слова, которые она не понимает.

Слова, которые не должны были быть сказаны.

Как он посмел? Как он посмел сказать что-то настолько неосторожное, настолько жестокое? Слова с такими страшными последствиями.

Но, с другой стороны, Малфой обычно не думал о последствиях.

Она не может позволить себе даже мысленно повторить его слова. На самом деле, она почти верит в то, что если она сможет перестать думать об этом, то можно будет считать, что этого и не было. Что он не говорил это.