Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Его высокий статус работает против него. Практически кто угодно захочет подставить члена семьи Малфой, если представится возможность. Его защита требует большого внимания к деталям — но он, даже не находясь здесь, как-то умудряется усложнить всё, отвлекая её. Постоянно. Она ловит себя на том, что задерживает взгляд на его записях. На записях, бесполезных в смысле судебного протеста, но успешно заставляющих её сердце биться быстрее.

Дневник,

Моя ёбаная Амортенция теперь пахнет дрянным горячим шоколадом, и меня это не устраивает.

-

Дневник,

Я читаю, блять, Шейкстаффа или как это называется, в научных целях. Запоминаю цитаты, чтобы выёбываться, когда она будет говорить, что я ничего не знаю о магглах.

Я знаю, блять, всё о магглах.

Но я хочу, чтобы она думала иначе.

-

Дневник,

Виктор Крам может пойти и трахнуть себя своей ёбаной метлой.

-

Дневник,

Чисто гипотетически, как думаете, насколько трудно убедить кого-то, что ты больше не мудак?

-

Дневник,

Она сука.

Я думаю, она нужна мне.

…

Мерлин, что за сука.

К тому моменту, когда она закрывает тетрадь, её руки всегда дрожат — она всегда читает его дневник последним. Его всегда сложнее всего отложить.

И эти моменты — когда её голова касается подушки, когда она, прежде чем закрыть глаза, смотрит в бесконечно отвратительную красноту своих занавесок —

Вот тогда она боится.

— Гермиона?

Он находит её в библиотеке, ночью перед первыми судами. Забини и Пьюси.

Блейз и Адриан, напоминает себе она. Блейз и Адриан.

Ей нельзя использовать фамилии. Не в суде. Потому что она пытается очеловечить их.

— Привет, Гарри, — рассеянно говорит она, не поднимая взгляд. Просматривая старые статьи Пророка. Она прочитывает параграф или два, прежде чем осознать, что он ничего не сказал. Что он просто стоит, переминаясь с ноги на ногу. Это заставляет её нервничать. — в чём дело?

— Я, эм… — он смотрит то на неё, то на пол. — я знаю, что ты делаешь.

Она кусает внутреннюю сторону щеки.

— Ну, да, я занимаюсь иссле—

— Я знаю, что ты защищаешь их.

Наступает напряжённая тишина. Они смотрят друг на друга, и она верит, что они оба прекрасно понимают, что это станет для них определяющим моментом. Для их дружбы. Для их будущего.

— Не ври, — тихо проговаривает он.

— Я не собираюсь снова врать тебе, Гарри, — её удивляет трезвость собственного тона. — не вижу смысла.

— Хорошо.

Она кивает.

— Хорошо.

Но он не уходит. Она вздыхает, достаёт новый лист пергамента.

— Скажи, что хотел.

Его пальцы сжимаются. У Гарри — её Гарри — всегда были проблемы с тем, чтобы стоять спокойно.

— Тебе не стоит это делать, — говорит он. Это она и ожидала.

— Я знаю.

— Но ты всё ещё собираешься… — это не вопрос.

— Да.

Гарри прочищает горло. Неловко переступает с ноги на ногу, а затем лезет в свой карман.

— Ладно, хорошо. Эм. Мне нужно кое-что тебе прочитать.

И её ожидания рассыпаются в пыль, когда она замечает слова, написанные слишком знакомым почерком, в углу листка, который он разворачивает. У неё пересыхает горло.

— Что ты—

— Просто помни, что это не я говорю, хорошо? Я просто читаю, что он написал, — Гарри не смотрит ей в глаза. Он покраснел, но она не может понять, это из-за нервов или смущения. Не может сосредоточиться, чтобы понять.

Он снова прочищает горло и начинает читать.

“Прочитай это ей, если она будет упрямиться. И ради всего, блять, святого, Поттер, читай дословно, иначе она тебе, блять, не поверит.”

Гермиона шумно выдыхает.

“Грейнджер, хоть раз в жизни не будь ёбаной идиоткой. Да, я называю тебя идиоткой. Ты идиотка, если считаешь, что я достаточно идиот, чтобы думать, что ты будешь слушать кого-то, кроме себя”, — Гарри с трудом удаётся прочитать это предложение. — “А ещё ты идиотка, потому что ты настолько, блять, упрямая. Только ты виновата в том, что мне пришлось привлечь Святого Ёбаного Поттера. Я уже знаю, что ты никогда не делаешь что тебе говорят. Я знаю, что ты не послушала меня. Я знаю, что завтра ты попытаешься пойти в Министерство.

Тем не менее, сделай себе одолжение, постарайся не быть сукой пару ёбаных секунд и, блять, послушай меня.

Я бы послал это письмо прямо тебе, но я знаю, что ты сожжёшь его, прежде чем дочитаешь, и в чём тогда, блять, смысл? Я верю, что Поттер — Мерлин, что за ебанутый концепт — заставит тебя слушать, блять, до конца. Я уже заебался это писать, так что ты тоже заебёшься.

Вот это всё? Ты и я? Было хорошо, да?

Я могу это признать. Я могу. Мне понравилось. Не говорю за тебя, но”, — Гарри краснеет заметно сильнее, — “судя по звукам, которые ты издавала, я бы сказал, что тебе тоже нравилось.”

Она вспыхивает следом за Гарри. Неловко ёрзает на стуле.

“Но вот в чём дело, Грейнджер. Мы можем наслаждаться всем этим, но мы всё ещё не подходим друг другу. И сидя здесь без возможности заниматься хоть чем-нибудь кроме размышления, я понял достаточно много дерьма. Типа, серьёзно, сколько раз должно случиться катастрофическое дерьмо, чтобы мы, блять, поняли? Мы вредны друг для друга. Токсичны. Бессмысленны.”

Её руки сжимаются в кулаки под столом.