Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Здесь темно и холодно — это место слишком напоминает ей Отдел Тайн. Чёрный плиточный пол, тусклый свет. Она вздрагивает, чувствует на себе обеспокоенный взгляд МакГонагалл.

— Вот мы и пришли, — фыркает клерк, отпирая дверь, за которой скрывается длинный коридор, по обе стороны от которого стоят клетки.

— Какие клетки? — спрашивает МакГонагалл.

— Я уверен, что Вы разберётесь.

Они с МакГонагалл обмениваются тяжёлыми взглядами, а потом он закрывает за ними дверь, а затем — на несколько долгих мгновений — наступает тишина.

МакГоналл расправляет плечи.

— Думаю, лучше всего будет, если я сообщу им всем наши наме—

Гермиона уже направилась прочь по коридору. Она слышит, как МакГонагалл вздыхает.

— Мисс Аккрингтон? — зовёт та и принимается за работу, но Гермиона уже ушла так далеко, что едва слышит её.

Она накладывает Люмос, машет своей палочкой из стороны в сторону, иногда замечая знакомые недовольные лица — не те знакомые лица. Не то, которое ей нужно увидеть.

Её пульс набирает скорость, дыхание становится частым, нервным, и свет её палочки дрожит вместе с её рукой. До этого момента она не понимала, как отчаянно ей нужно—

— Грейнджер?

Это Забини.

Она тормозит так резко, что чуть не спотыкается; бросается к решётке, на которую лениво опираются его руки.

— Ты в порядке? — автоматически спрашивает она, ослабляя свет, когда он морщится.

Он вопросительно изгибает бровь.

— В полном, — затем он ленивым жестом указывает на неё. — какого хуя ты здесь делаешь? И с…я слышал МакГонагалл, да? — он кивает в тот конец коридора, из которого она пришла.

— Я…да, она…мы здесь, чтобы…ну…

— Помочь? — и он звучит так неверяще — так саркастично, что это чертовски грустно.

— Да, — говорит она, и он растерянно морщится.

— МакГонагалл, я понимаю — но ты… — он колеблется, но затем его лицо проясняется. — А. Точно. Ты здесь ради Малфоя.

Она качает головой.

— Я здесь ради всех вас.

— Не нужно врать чтобы не задеть мои чувства, Грейнджер, поверь мне—

— Я не вру, — огрызается она, неожиданно раздражившись. Разозлившись. — я здесь ради всех вас. Как свидетель с вашей стороны.

Несколько долгих секунд Забини просто смотрит на неё, его лицо ничего не выражает. Отдалённый голос МакГонагалл, называющей имена, заполняет тишину.

— Почему? — он спрашивает, кажется, спустя целую минуту.

Она удобнее перехватывает свою палочку.

— Потому что, — слабо отзывается она.

— Потому что почему?

— Потому что.

А потом она опускает палочку, и он снова оказывается в тени.

— Сиди спокойно, — говорит она и снова принимается за поиски. Снова направляется вперёд по коридору, машет палочкой по сторонам.

Она хочет позвать его — но она боится того, как может прозвучать её голос. Боится показать ему, насколько сильно её всё это беспокоит и расстраивает.

Ей нужно хорошо держаться. Оставаться сильной.

Ради них всех и ради себя самой.

Она проходит камеры каких-то других заключенных — ведьм и волшебников постарше, которые выглядят так, будто находятся здесь достаточно долго. Проходит что-то похожее на труп. Во многих клетках сидит по несколько человек, из-за переполненности.

Её палочка колеблется напротив пары, сидящей в дальнем углу, и она не сразу осознаёт, что это Пэнси.

Пэнси и…

Это Тео. Его голова лежит у нее на коленях — он без сознания, во всяком случае, так кажется, и его висок кровоточит. И она просто….она гладит его по волосам. Что-то бормочет ему.

Кажется, даже не замечает присутствие Гермионы.

От них сложно отвести взгляд.

Но она заставляет себя двигаться дальше.

Вскоре непроверенных клеток почти не остаётся — и она начинает паниковать. Ускоряется, привыкнув к тому, что все клетки либо пусты, либо заполнены кем-то не тем, и когда её Люмос отражается от ослепительной платины, то она чуть не проходит мимо.

Резко тормозит. Замирает.

— Драко..?

Он резко поворачивает голову в её направлении; он сидит на полу, опираясь на стену, у него под глазом синеет фингал.

— Грейнджер… — то, как он моментально подскакивает на ноги, почти уничтожает её решимость. — Мерлин, что ты творишь? Тебе вообще безопасно здесь находиться?

Его руки — со сбитыми костяшками — цепляются за прутья решётки, и она автоматически встречает его на полпути, обхватывая прутья чуть ниже.

— Кто сделал это с тобой? — выдыхает она, указывая одним пальцем на его глаз.

— Ёбаный Доулиш — какая, блять, разница? Отвечай на вопрос, Грейнджер.

— Какой вопрос?

— Для тебя безопасно находиться здесь?

Её грудь болезненно пульсирует, потому что она как будто бы видит беспокойство в его глазах, и это не — это не может —

Боже.

— Это безопасно, — бормочет она. — я здесь, чтобы выступить в твою защиту.

Драко тут же качает головой.

— Не надо. Я уже знаю, о чём ты думаешь — не делай этого. Не надо.

Она хмурится.

— Что значит не надо?

— Это значит не надо, Грейнджер, ёбаная мерлинова грудь. Не глупи.

На такую реакцию она точно не рассчитывала.

— Я твой единственный шанс на справедливый суд—