Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

— На угрозу? — повторяет она.

Выражение его лица не меняется, и она слишком поздно понимает, что он говорит серьёзно.

— Да, — говорит он. — на угрозу.

— Чему?

— Всему, что я есть. Всему, во что я верю. Каждой молекуле и каждой частице, которая делает меня мной. — его дыхание окутывает её лицо, в этот раз тёплое, но, как обычно, с оттенком мяты, и она чувствует, что замерзает. — Да, Грейнджер… ты блядская угроза.

Сначала всё, что она может понять — это плеск воды. Громкий — такой неожиданно громкий.

Остальное она осознаёт медленно. Как-то рассеянно.

Его рука, проскальзывающая под её волосами, обвивающаяся вокруг её шеи, грубая, как и он сам. Его решительный, уверенный выдох. Последний вдох, который она успевает сделать, прежде чем его рот находит её.

И всё, о чём она может думать, это…

Этот поцелуй — ненависть.

Этот поцелуй — это насилие, боль и травма, тщательно завернутые в ленты и банты в виде его губ. Этот поцелуй — это его рука, сжимающая её горло, и удар её головы о каменную стену. Этот поцелуй — это тупая боль в животе, которую он чувствует, когда засовывает руку в карман и обнаруживает, что у него украли его второй шанс.

Этот поцелуй — агония. Он на вкус как кровь, всё ещё капающая с его губ — острый и металлический. Почти болезненное давление. Его зубы прорывают плоть её губ. Его пальцы оставляют синяки. Он хочет сделать ей больно.

И она хочет отстраниться. Она хочет. Она знает, что она должна.

Но пока он показывает ей свою злость — свои боль и разочарование — самым неожиданным для неё способом, она осознаёт, что у неё есть выбор.

Она может оттолкнуть его. Уйти, стереть его кровь со своего рта и никогда его не понять. Повернуться спиной к нерешаемому пазлу и оставить кусочки валяться на полу. Вымыть имя Малфоя из своей жизни — отбеливателем и предвзятостью.

Или она может поцеловать его в ответ.

Просто чтобы проверить, не подойдут ли кусочки вот так, если их перевернуть вверх ногами.

В её первом прикосновении нет уверенности. Она осторожно касается его щеки. Неловкими пальцами по ледяной коже. Но этого достаточно, чтобы остановить суровый ритм его губ. Чтобы вызвать запинку в этой жестокости.

Он издаёт звук — невыразительный и хриплый. Тихий удивлённый вдох. Потому что он думал, что она остановит его. Он пытался заставить её сделать это.

Но на этот раз ему не удастся выиграть.

Она протягивает руку. Набирается смелости. Другая её рука скользит мимо его уха в обманчивую мягкость его волос. Её рука болит после удара. Но она притягивает его ближе, несмотря на боль.

И вдруг кусочки подходят.

Его давление ослабевает — он немного отстраняется. Его зубы отпускают её истерзанную нижнюю губу. И его рука отпускает её затылок. Находит её поясницу, неожиданно мягко и неуверенно. Едва касаясь. Словно доктор Джекил, управляющий его пальцами, забрал контроль у мистера Хайда.

И он становится податливым. Позволяет ей сделать ход, который она заработала.

Гермиона встаёт на цыпочки на онемевших от стояния в воде ногах, заставляя его опустить голову вниз, чтобы встретить её на полпути. Она слизывает кровь со своих губ, а потом ищет его. Находит их неожиданно робкими. Неподвижными.

И она целует его со всей нежностью, которую, она знает, ему никогда не давали. Обнимает его за шею и тонет в нём, отпуская запреты, предубеждения и инстинкт самосохранения. Она проскальзывает языком по гладкой линии его зубов, прося разрешения — ожидая, когда он откроется для неё и их языки встретятся, словно старые друзья.

И когда Малфой отходит от шока, он целует её в ответ без жестокости. Целует совсем по-другому. Со страстью, но сдержанной. С желанием.

Его руки сжимают толстую ткань её кардигана, и он прижимает её к себе. Приятное тепло посреди этого холода.

Он никогда не чувствовал тепла. До этого самого момента.

Вода шумит под ними. Он поднимает её — неожиданно, легко. Поддерживает её, когда её ноги инстинктивно обвивают его талию. Она вздыхает. И трение — коварное. Мучительное. Чистое.

Теперь они на ровном игровом поле. И когда он накрывает её губы своими, она забывает вкус крови и боль в синяках у себя на шее. Забывает о прошлом, пусть даже совсем ненадолго.

Забывает ненавидеть его.

Его щёки влажные. Она пробует на вкус соль его слёз и впервые осознаёт, что Малфой может плакать.

И она знает: что бы он с ней ни сделал…

Она никому не расскажет.

========== Часть 13 ==========

7 октября, 1998

Дневник,

Это ничего не значит.

Драко

9 октября, 1998

Синяки наконец исчезают.

Она смотрится в зеркало рядом со столом Мадам Помфри по пути из больничного крыла обратно в общежитие. Обнаруживает, что от них практически ничего не осталось. Следы его пальцев пожелтели, а засосы уже совершенно растворились.

Теперь единственные следы, что ещё не зажили, остались на её губах, с того вечера у озера.

Она спешит сбежать от этих мыслей. Пытается отбросить этот вихрь воспоминаний, когда поднимается по первому лестничному пролёту, но не справляется. Совершенно не справляется.