Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

— Всё в порядке, Гермиона? — мечтательно спрашивает Луна, заметив, что её улыбка исчезла. Она поворачивается, чтобы ответить, но прежде, чем она успевает сказать хоть что-то, танец продолжается.

Две линии встречаются в центре, и совершенно невозможно, чтобы она это неправильно просчитала. Невозможно. Значит, Малфой в последний момент проскользнул между Роном и Гарри.

Чтобы стать её партнёром.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но он заставляет её замолчать, проводя пальцами по затянутой передней части её корсета и притягивая её к себе. Она охает и прижимает ладони к его груди, инстинктивно пытаясь отстраниться.

— Ты сумасшедший? Что ты творишь?

Другая его рука скользит к нижней части её спины, прижимая её ещё ближе, и она резко замирает.

— Насчёт твоего последнего вопроса, — тихо говорит он, начиная вращать её под финальные аккорды, — нет.

— Что нет? — выдыхает она, теряясь в его объятиях, забывая все шаги. Она переводит взгляд на другие пары, пытаясь понять, смотрят ли на них.

Но Малфой вскоре останавливает их, вновь притягивая её до невозможного близко. Она забывает, как дышать, смотрит на него, её губы приоткрыты, щёки горят, а сердце стучит как безумное.

— Нет — я думаю, что мы даже близко не сделали достаточно друг для друга.

А потом его руки опускаются ниже, к её бёдрам, и он наклоняется, чтобы накрыть её губы своими. Ей удаётся только выдать беспомощный протестный писк.

А потом, из всех возможных вещей, она задумывается о том, не зачаровал ли он свои губы.

Потому что это похоже на наркотик.

Её протесты растворяются у неё во рту, её руки обмякают только для того, чтобы, ожив, скользнуть вверх к его плечам. Она прикрывает глаза, всё, что она помнит — это его вкус. Мята и горький привкус белого макияжа на его губах — чёрного на её губах.

Одна из его рук скользит ниже по её бедру. Подтягивает его к своему. Она вздыхает, и он пользуется этой возможностью соединить их языки. Знакомые старые друзья.

Она забывается в оставшейся части танца и приходит в себя, только когда музыка затихает, как и шум шуршащих юбок и стук каблуков. Всё закончилось.

Оторваться от его губ — как оторваться от магнита. Гравитация против неё. Но когда она справляется и смотрит на него, покраснев и тяжело дыша, его рука всё ещё крепко сжимает её бедро, и ей хватает одного взгляда через его плечо, чтобы понять, что они оказались в центре внимания.

Она быстро отстраняется от него, чувствуя, как чужие взгляды заставляют её краснеть ещё сильнее.

Она помнит, что должна быть в ярости. Но стоит ей сделать недовольное лицо и открыть рот, как Малфой обрывает её.

— Не надейся, что я извинюсь.

И он снова подаётся вперёд, чтобы потереться носом о её шею — чтобы при всех сжать зубы на её нежной коже, вырывая из её губ тихий хриплый стон.

А затем он отступает.

— Мне не жаль, — чётко проговаривает он.

И он исчезает в темноте Большого Зала, растворяется в толпе — оставляет её одну, оставляет её десяткам изумленных глаз.

========== Часть 14 ==========

31 октября, 1998

Она вытирает рот. На её губах и подбородке — мазки чёрного и белого. Другие студенты смотрят на неё тяжёлыми взглядами — до боли тяжёлыми — и она чувствует, что единственное, что она может сделать, это прочистить горло, поправить свой корсет и быстро выйти из зала.

Холодный воздух по ту сторону золотых дверей запускает стайку мурашек по её спине, и она, дрожа, направляется к Парадной лестнице. Её щёки горят, её сердце безумно колотится. Она слышит шаги за спиной.

Кто-то идёт за ней.

— Джинни, пожалуйста, — она разворачивается, затаив дыхание, только чтобы увидеть, как Теодор Нотт поднимается по ступенькам следом за ней.

— Какого хуя ты устроила, Грейнджер?

Она не ожидала, что это будет он, и она совершенно не готова.

— Нотт? — просто спрашивает она, едва соображая.

Он останавливается на ступеньку ниже неё, он не в костюме и пахнет алкоголем. Его лицо немного порозовело — от выпивки и от злости.

— Отвечай, — огрызается он. Получается, он достаточно трезв для того, чтобы говорить внятно.

Она делает вдох. Отвечает просто, но более уверенно:

— Я не понимаю вопроса, — и она благодарна за то, что её голос звучит твёрдо. Развернувшись, она продолжает свой путь вверх по лестнице, пытаясь унять дрожь в кончиках своих пальцев, которой она, естественно, обязана Малфою.

Но Нотт следует за ней, держась её ритма, и звуки их шагов раздаются одновременно.

— Не притворяйся идиоткой, Грейнджер — ты никогда ею не была.

— И ты тоже, поэтому, мне кажется, ты должен быть в состоянии понять, что я говорю правду, — усмехается она, отказываясь смотреть на него. Она не знает, какое ему до этого дело. Очевидно, он знал, в каком костюме Малфой будет сегодня вечером, но она не думала, что он попадёт в топ-десять наиболее огорчённых их действиями.

Ему придётся встать в очередь.

— Какую бы чёртову игру ты ни вела с Малфоем, лучше остановись сейчас.