Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Обычно у неё нет времени на то, чтобы думать об этом. На то, чтобы вот так принимать его. Его холодные голубые глаза смотрят в её неуверенно, даже как будто с лёгким страхом. Её тёмные кудри щекочут его кожу возле челюсти.

— Тебе не нужно делать это со мной, — шепчет она.

Мышцы его горла сокращаются, когда он сглатывает. Она наклоняется ближе. Достаточно близко, чтобы почувствовать запах мяты. Это всегда мята.

Он так похож на героин.

И она забывает, что тоже должна бояться. Забывает все свои правила. Забывает о том, что случилось в хижине.

Специально забывает.

Она говорит:

— Я вижу тебя насквозь.

И она целует его.

Его губы сухие, потрескавшиеся. Она чувствует языком сладость мятной конфеты, которую он сосёт, прежде чем он глотает её.

— Прекрати делать это со мной, — выдыхает он ей в губы, хотя и запускает руки в её волосы — сжимает их в кулаки. — прекрати, — его зубы прикусывают её нижнюю губу — ловят её. — прекрати, прекрати, — бормочет он, притягивая её ближе, и когда её тело прижимается к его, это кажется до невозможности правильным. Слишком правильным.

Какая-то лишняя часть её мозга пытается вызвать в ней тревогу. Пытается напомнить ей, почему она поклялась никогда не делать этого. Но в остальном она плавно сдаётся ему. Тонет медленно. Радостно.

Малфой переходит в сидячее положение, его хватка становится крепче; он высвобождает одну руку из её волос, чтобы дёрнуть её к себе за талию. Скрепляя их вместе. Эта чужеродная, запретная дрожь просыпается внизу её живота — ниже. Та самая, которую она чувствовала всего пару раз. Та, которую она впервые ощутила на третьем курсе, под своим одеялом, с помощью своих пальцев. Та, которую она никогда не чувствовала с Роном.

Малфой тянет её за волосы — заставляет её запрокинуть голову, открывая шею. Мгновение она смотрит на перевёрнутое больничное крыло позади неё, но затем он выбирает идеально подходящее место на её шее и кусает её, и она зажмуривается, выпуская сквозь зубы какой-то незнакомый ей звук.

Другая его рука заставляет её бёдра плавно скользить вдоль его, и это заставляет её щёки загореться. Та дрожь превращается в постоянную пульсацию, и она запускает свои дрожащие руки в его платиновые волосы, влажные от пота. Рот Малфоя движется вдоль её горла, оставляя следы — она чувствует их. Его рука покоится на её затылке — крепко держит её голову, когда его губы находят её ухо.

— Я ненавижу тебя, — хрипит он, посасывая её мочку, проводя языком вдоль ушной раковины. — Я, блядь, ненавижу тебя.

— Неправда, — выдыхает она, её сердце пытается вырваться из груди, кровь шумит у неё в ушах. Она отстраняется — находит его грубые, бесстыдные губы. — Неправда, — говорит она, замолкая, когда он проводит языком по её нёбу.

Он вдруг толкает её назад — и её голова на доли дюйма промахивается мимо решётки кровати, когда он грубо роняет её на матрас. Тот сердито скрипит под ними, когда он наклоняется к ней, подтягивая её за бедра к себе.

На мгновение он замирает, просто смотрит на неё. Они часто, шумно дышат. Он встречается с ней взглядом. Вздыхает, словно сдаваясь.

— Неправда.

Он опирается на одну руку, чтобы провести пальцами по её челюсти — по её губам. Раскрывая и запечатывая их. Она чувствует, как усиливается эта пульсация в её животе, но не может не заметить, как дрожит его раненая рука.

— Тебе не больно? — шепчет она его пальцам.

— Конечно, блядь, мне больно, — шипит он и раздвигает её губы большим пальцем. Низко наклоняется, чтобы грубо поцеловать её. — будь тихой.

Он отстраняется достаточно медленно, чтобы успеть поймать её взгляд. К её удивлению, тихо смеётся. Настоящим смехом. Таким, что её сердце теплеет, как только она его слышит. Он слегка откидывается назад, опираясь на колени. Он смотрит ей в глаза, и обе их улыбки растворяются, пока он внимательно рассматривает её. Продолжает смотреть, когда проводит рукой по ряду пуговиц на её ночной рубашке, заставляя её вздрогнуть.

Он ждёт, пока она начнёт паниковать.

Она достаточно быстро осознаёт это — даже берёт небольшую паузу, чтобы проверить, не чувствует ли она что-то вроде паники на самом деле, прислушивается к своим нервным окончаниям, но они, кажется, наконец сдались. Она задумывается о том, что успело измениться с той встречи в хижине, но когда он двумя пальцами расстёгивает нижнюю пуговицу, она совершенно об этом забывает.

— Такая ебанутая пижама, Грейнджер, — говорит он, принимаясь за следующую пуговицу.

— Ты понимаешь, что сам вообще весь в крови?

Его губы изгибаются с одной стороны — она уже призналась себе в том, что ей нравится, как это выглядит — и резким рывком распахивает её рубашку. Пуговицы разлетаются в разные стороны, она охает и прижимает руки к груди, инстинктивно пытаясь прикрыться.

— Не надо, — говорит он тихо, снова наклоняясь к ней. — не надо, — он тянет её за руки, потирается своим носом о её. Целует её один раз. Два раза. — покажи мне.