Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

— Я понимаю, о чем ты думаешь, Доминик. Если был Снелунд, то почему теперь не ты? Но неужели ты не видишь разницы? Начиная с того, что тебя я очень люблю?

Он с огромным трудом выговорил:

— Я вижу, ты остаешься верна старомодным, давно отжившим свое идеалам…

Из ее груди вырвалось рыдание, но на этот раз оно было сухим, как будто она выплакала все свои слезы.

— Прости меня, — сказал Флэндри. — Я совсем не хотел тебя обижать. Скорее бы у меня отсох язык, чем я согласился бы сказать им что-то для тебя обидное. Мы не будем больше об этом говорить, если только ты сама не захочешь. Если ты не переменишь решение, завтра ли или через сто лет — я буду ждать всегда, пока я жив.

«И это чистая правда, — добавил его внутренний голос, — хотя до некоторой степени слова эти подсказаны слабой надеждой на то, что смогут потрясти твое воображение и отвратить твое внимание от этого тупоголового убийцы Хуга Мак-Кормака».

Доминик вытащил бластер и сунул ей в холодные и не очень уверенно взявшие его руки:

— Если хочешь остаться здесь, то возьми вот это. Вернешь мне, когда спустишься в лагерь. Доброй ночи.

Он повернулся и пошел. В голове билась мысль:

«Отлично. Если до сих пор у меня не было причины отречься от Его Величества Джосипа, пусть так будет и дальше. Попробуем осуществить возникший у меня план расстройства рядов его непокорных подданных».

13

Члены группы проспали большую часть следующего дня и ночи. Потом Флэндри объявил, что лучше потихоньку двигаться вперед, чем стоять на месте. Оставшиеся дидониане с успехом образовали несколько различных единений, как всегда это делали, когда нужно было принять важное решение, и согласились. Для них эти земли были неуютными и неудобными для поисков пищи. Самое трудное было еще впереди, особенно, если учесть потери, понесенные ими. Лучше поскорее перебраться через горы и спуститься на прибрежные равнины.

То был адский труд. Людям приходилось большую часть времени тратить на поиски еды для ног. Когда истощение заставляло их сделать привал, все мгновенно погружались в сон. Катрин была сильной, но все же она оставалась тридцатилетней женщиной, которая пыталась сравниться с двадцатипятилетними мужчинами. У нее практически не было времени и возможности поговорить с Флэндри или с кем-нибудь другим.

Люди, казалось, готовы были взбунтоваться, когда Доминик объявил им, что должен быть освобожден от большей части работ ради того, чтобы установить контакт с новым единением. Хавелок развеял этот их настрой.

— Послушайте, вы же видели Старика в действии. Вы можете его не любить, но он не трус и не дурак. Кому-то надо ведь общаться с этими ксено. Не говоря уж о кое-чем другом. Подумайте хотя бы о том, что нам нужно еще перебраться через этот проклятый край… Почему не Катрин? Да ведь она жена человека, который бросит нас в лагерь, когда мы доберемся до места! И то, что мы доверяли ей в таких критических обстоятельствах, не улучшит наши послужные списки… Да, да, тем из вас, кто намерен вернуться домой, не вредно подумать о своих послужных списках.

Флэндри одобрительно подмигнул ему…

Вначале разговор между человеком и дидонианином просто не мог состояться. Внутри личности шла борьба: плененный рука вливал в ногу и криппо ненависть и страх, а те отторгали их. Разные языки, привычки, отношения — все это настолько причудливо перемешалось и создало такое «мировоззрение», из-за которого о контакте не могло быть и речи. Длительное время раздираемое противоречиями единение упорно работало: иногда угрюмо, иногда в состоянии оцепенения, постоянно склонное к проявлению полубезумных наклонностей. Флэндри дважды приходилось драться. Однажды рог ноги прошел мимо него в каком-нибудь сантиметре.

Но Доминик стоял на своем. То же делали и два животных, входивших в состав Открывателя Пещер. И постепенно рука стал осваиваться с кусочками чуждого ему опыта. Флэндри пытался найти какой-нибудь эквивалент создавшейся ситуации. Шизофрения? Внутренний конфликт, основанный на борьбе противоположных желаний, какой, например, переживает он, раздираемый любовью к Катрин и долгом по отношению к Земной империи? Сомнительно. Существо, находившееся перед ним, было слишком чуждым людям.