Мидавиада

Риша умоляюще сложила руки. Не понять, что означает этот жест, было невозможно.

– Давайте попробуем! – поддержала её Селена. – Они не обратят на нас внимания.

– Ладно! – неожиданно согласился Гараш. – Если нас обнаружат, то примут за рыбаков.

Селена чуть слышно хмыкнула. В форменной куртке из дорогого ливарийского сукна Гараш походил на рыбака, как фазан на селёдку, но говорить ему об этом не стоило.

Когда лодка приблизилась к тому месту, где прежде качалась на волнах бутылка, ту уже отнесло в сторону. Теперь корабль был совсем рядом. На это Селена не рассчитывала. Если подойти к самому борту, экипаж галеона заподозрит неладное, и тогда…

– Они нас заметили! – сообщил Гараш.

И действительно: от корабля откололась шлюпка с двумя гребцами. Гараш оглянулся, будто оценивая расстояние до берега:

– Надо уходить!

– Они нас видят, – возразила Селена. – Пусть не думают, что мы пытаемся сбежать! Встретим их здесь.

– Ладно. Но говорить буду я.

– Ладно. Но сними куртку.

– Зачем?

– Ты когда-нибудь видел рыбака?

Гараш насупился, стиснул зубы, но куртку всё же снял.

Темнело. Контуры предметов были ещё вполне различимы, но детали уже стёрлись. Это, пожалуй, к лучшему.

Когда шлюпка приблизилась к ялику, один из гребцов грубо окликнул Гараша:

– Что вы тут забыли, медвежьи потроха?!

– Рыбачим, – пробурчал юноша.

"Злится, – поняла Селена. – Скверно. Очень скверно!"

– Ну? – удивился мужчина. – И как улов?

– Нешто тут чего наловишь?! – ответила за Гараша Селена, стараясь подражать крестьянскому говору. – Вот ежели бабахнет!..

– Чего это бабахнет? – не понял дядька. – Что ты мелешь, болтушка?!

Селена состроила оскорблённую гримасу:

– Ничего я не мелю! Как начинают из башни стрелять, так вся рыба вверх брюхами всплывает. Только подбирай! Вот мы и ждём…

– А ну как они по вам стрельнут? Не боитесь?

– Боимся, дяденька, только уж больно жрать охота!

Мужчина ухмыльнулся:

– Ежели потопят вас, тогда уж и рыбы не надо… Вот погодите: выкурим бандитов из башни – ловите что хотите.

– А правду говорят, дяденька, что там мидавы сидят? – осмелела Селена. – Шибко уж поглядеть хочется!

Смерив её взглядом, мужчина фыркнул:

– Тут тебе не бродячий цирк! Гребите прочь, пока целы, да держитесь подальше!

– Благодарствуйте за совет, дяднька!

– Селена незаметно кивнула Гарашу, и тот взмахнул вёслами, уводя лодку из опасного места.

По возвращении на остров друзей ждал сюрприз.

Причалив на берегу (благо спустившаяся темнота позволяла сделать это незаметно), Селена, Гараш и Риша спрятали лодку между камней и направились в ущелье, где, судя по запаху дыма, всё ещё горел костёр. Они рассчитывали найти Ляхоя на прежнем месте, но, к своему удивлению, обнаружили у костра только его куртку да пару надкусанных сухарей.

– Ляхой! – позвала Селена. – Мы вернулись!

Ответом ей была тишина.

– Ляхой!

Гараш поднёс руку к губам:

– Тише!

– Но почему? – удивилась Селена. – Мы здесь…

Она хотела сказать: "Мы здесь одни", но вдруг услышала тихое "мяу".

– Что это? – нахмурился Гараш. – На острове не может быть кошек.

– Кошек здесь нет, – ответили из темноты. – Только Кот.

– Кот! – ахнула Селена, когда маленькая чёрная тень, выскользнув из-за камня, шмыгнула к её ногам. – Как ты нас нашёл?

– Это было нетрудно, – отозвалась темнота голосом Виллы. – Мы давно вас выследили. Казлай предлагал подойти, но мне хотелось посмотреть, что ты станешь делать.

– Я так и думала, – потупилась Селена.

– Всё, чего хотим мы, взрослые, – сказал магистр Гастон, выйдя из-за скалы, – это защитить вас от жестокости этого мира. Мы всегда на вашей стороне. Помните об этом!

– Простите меня! – прошептала Селена.

Вилла покачала головой:

– Всё это не имеет значения. У меня плохие новости, дорогая, но ты должна это знать!

Русалка

Никогда прежде Аграт не видел русалок.

Не увидел бы и в ту ночь, если бы алая луна не рисовала на воде рубиновые дорожки, отчего сидеть взаперти, в окружении холодных, влажных камней было почти невыносимо.

Аграт давно привык к сырой промозглости и научился не обращать на неё внимания. Он не ходил греться в лазарет, как делали многие сослуживцы, и не пытался добыть одеяло потеплее, чтобы не злоупотреблять положением. Холод будто бы стал частью его самого, и в этом, пожалуй, не было ничего плохого.

Если что и угнетало Аграта во время сидения в тесной комнатушке или дежурства на стене, так это мучительное чувство несвободы и несправедливости. Он ощущал себя не солдатом, но пленником башни Мертвеца.

Злая ирония теперь виделась во всём.

Никто из бело-рыжего отряда не покинет крепость живым. Все они, от многоопытных паргалионов до юных стакиев, проведут последние дни в застенках, точно преступники, хотя вся их вина заключается лишь в нежелании потакать произволу самозванца.