Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений

Поскольку к началу периода раннего Нового времени Корона обладала монополией на права товарооборота, во всех территориальных монархиях мы встречаем долгосрочный альянс внутри правящего класса между Короной и «ее» привилегированными купцами-мануфактурщиками. Если монархи стремились получать доход с таможен и извлекали его при продаже грамот и патентов, способствуя расширению морской торговли, купцы стремились получить королевские монополии и военную охрану. Этот союз определял возможности заниматься торговлей [Brenner. 1993. Р. 48]. Такая структурная связка между экономическим и политическим, естественно, представляет собой противоположность нововременного капитализма, который в сфере морской торговли нашел выражение в переходе к принципам «открытых дверей», обеспечивающим свободный поток товаров на открытых рынках. В этом случае конкуренция регулировалась только ценовым механизмом, а не внутренними монополиями и войной. Капиталистическая торговля больше характеризуется тенденцией к понижению цен, а не к наращиванию вооружений. В результате Славной революции, опиравшейся на классовый альянс между аристократами-капиталистами и новыми купцами, парламент ограничил монопольные права старых торговых компаний, чтобы обеспечить более свободную и более значительную по объему мобилизацию капитала, направляемого в морские предприятия [Brenner. 1993. Р. 715]. Соответственно, Английская Левантская компания была распущена в 1823 г., Ост-Индская компания – к середине XIX в., а Компания Гудзонова залива – в 1859 г. Каперство было официально запрещено в 1856 году [Grewe. 1984. S. 368; см. также: Thomson. 1994]. Этот сдвиг, который на международном уровне осуществился только в XIX столетии, в действительности отметил фундаментальное изменение морских международных отношений. Он означал не что иное, как «размыкание» (de-bordering) морей. Если говорить в терминах классической политической экономии, это был сдвиг от Антуана Монкретьена, Джона Селдона и Томаса Мана к Адаму Смиту^[172].

Итак, меркантилистская торговля была подчинена политической силе Короны и сохраняла зависимость от нее. Она не вела к развитию нововременной миросистемы, основанной на новом способе территориальной организации и международных отношений, а, по существу, занималась расширением донововременной логики абсолютистской территориальной организации на неевропейский мир. Как утверждает Розенберг, «международная экономика абсолютистских империй структурно несоизмерима с нововременной мировой экономикой» [Rosenberg. 1994. Р. 92]^[173]. Торговый капитализм в династических условиях был продолжением стратегии геополитического накопления богатств, присущей донововременным государствам, а не качественным изменением логики мирового порядка. «Логика торгового капитализма… в конечном счете на международном уровне нашла выражение в имперской организации мировой торговли периода раннего Нового времени» [Boyle. 1994. Р. 355]. Именно потому, что представители миросистемного анализа приравнивают торговлю на длинные расстояния к капитализму, который соответственно становится феноменом, обнаруженным практически во всех международных экономических системах, они вынуждены датировать начало нововременной миросистемы все более давними этапами прошлого, заканчивая в итоге бессмысленными спекуляциями о миросистеме, которой уже пять тысяч лет [Abu-Lughod. 1989; Frank, Gills. 1993].

4. Привел ли меркантилизм к развитию капитализма?

Меркантилизм раннего Нового времени не только не смог установить новую логику международных экономических отношений (хотя он и расширил их географический ареал), он даже не породил никаких непреднамеренных последствий, которые могли бы подтолкнуть эту систему в направлении нововременного капитализма и, соответственно, нововременных международных отношений.

Связывание изолированных центров производства не ведет с необходимостью к контролю над непосредственными производителями, хотя иногда последний и осуществляется посредством организации рабочего процесса как внутри страны, так и на заморских рынках^[174]. Как правило, достаточно было обезопасить плацдарм для монополии в этих торговых портах, где возникли квазиэкстратерриториальные торговые сообщества, дабы утвердить и эксплуатировать благоприятные условия торговли, то есть поддерживать маржу прибыли между ценами рынка закупки товара и ценами рынка его продажи.

За несколькими исключениями, к числу которых относятся вест-индские сахарные плантации, обрабатываемые рабами-неграми, подобное инвестирование было необязательным дополнением к торговым инициативам, а не независимым предприятием, ценным самим по себе; главным интересом как деловых людей, так и экономистов-теоретиков были именно условия торговли, а не условия инвестирования в иностранные рынки. В этом ключевое различие между старой колониальной системой меркантилистского периода и колониальной системой нововременного империализма [Dobb. 1946. Р. 217].