Мифы о Хельвиге

Огнепоклонник

Каждый день я приношу жертвы – оттянуть момент людской смерти.

Разберу забор, сожгу жерди для небесной золотой тверди.

В каждом пламени кусок солнца, обещание плодов урожая,

души предков, черный прах сердца ворошу я и вопрошаю.

Вторят пению огнем жарким Книга мертвых, Беовульф, Авеста,

пусть любви нашей горят подарки, чтобы новым оставалось места.

Семь костров разведено на кручах сохранить покой твоих хижин,

семь дубов я повалил могучих, чтоб владыка мой был не обижен.

Много в доме топоров, спичек… С полок идолы глядят одним глазом.

Я от шкурных ухожу привычек, во мне вспыхнул коллективный разум.

Из себя я изгоняю бесов, наступаю в темноте на грабли.

И осокою ладонь порезав, я соленые слизнул с нее капли.

Я одежду рву, бью посуду, наш любимый раздолбал чайник.

Накопительство сродни блуду– мне всевышний говорит начальник.

В плоскодонку я сложил болезни: скудоумие, холеру, оспу…

Пусть плывут они к такой-то бездне, по реке прямо в открытый
космос.

И воде я возвращаю рыбу, что сгорбатившись удил часами.

Я и сам готов взойти на дыбу с незавязанными глазами.

Был народ такой, звались кимры. Все награбленное – сжигали.

Скоро я, как и они, вымру. Буду пьянствовать в их Валгалле.

Ну а ты живи судьбой женской, с кем захочешь в непростой жизни.

И себя, не принося в жертву, вой вакханкой на моей тризне.

Червивое море

Крещение

А. Таврову

Мир стал маленьким, как чулан:

заигрался ребенок – заперли на замок.
Вот-вот двери откроют, и хлынет свет,
Но никто не приходит. Там никого нет.
Вообще никого нет.

Холод вселенский,

где царствует Господь Бог.
Он берет твое сердце бережно, как слуга,
разговаривает голосом царя.

«Непосильною ношей оказались мои дары.

Свинцовым грузом стало мне сердце твое.
Вы выбираете легкость, а не простоту.
В холщовых рубахах блуждающие огни.

Я вам скажу:

Еще несколько дней назад
вы были родственниками небес.
Вы предпочли взять душу, отринув дух.
Сами себя заставили быть людьми».