Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Он слабеет, однако, когда с возвратом центрального персонажа в столицу наступают как бы будни. И тут рассказ об университетском быту мог бы быть занимателен на уровне хорошего репортажа. Однако, Юрьенен нас не информирует про то, о чем хотелось бы знать: о курсах, которые слушает Алеша Спесивцев, сперва нам очень симпатичный (он, между прочим, принадлежит к недобиткам, являясь потомком старого дворянского рода), о профессорах, о его занятиях (а что он учился всерьез, видно по вполне грамотным цитатам на разных языках – латинском, французском, немецком, английском, – и из русской литературы, всегда к месту приводимых; и это все, увы, такая теперь редкость!), даже о повседневной жизни.

Вместо того, роман переключается на описания амурных похождений низкого сорта, которым предается герой, – без любви или хотя бы симпатии, безо всяких чувств вообще, кроме голой физиологии. Ну, положим Алеше 17–18 лет, и извинить его можно (хотя и грустно за него). Но зачем эти пертурбации так противно вплоть до мелочей описаны, в стиле (как сам автор в одном месте отмечает), напоминающем учебник сексуальной патологии? Когда уж доходит до совокупления с двумя девушками сразу (провалившимися на вступительных экзаменах и живущими тайком в здании университета, не желая возвращаться домой, в провинцию), то делается просто тошно.

Результат? Бедный мальчик у нас на глазах морально опускается (чего повествователь не понимает и не намеревается высказать), глупеет и даже подрывает себе здоровье. Дело кончается для него язвой желудка, и он попадает в больницу; но и там, едва оправившись, погрязает в таких же бессмысленных интрижках, на сей раз с медицинскими сестрами и санитарками (опять-так и, со многими сразу; то есть, уточним все же, поочередно).

Вроде бы его пробуждает письмо от возлюбленной, которая тем временем попала в глухое захолустье на уборку картошки. Снова он, пренебрегая всем, мчится к ней, находит ее, узнает о произошедшей с нею трагедии.

Вроде бы они намерены соединить свои судьбы. Но вдруг, – к немалой для нас досаде, – автор делает перерыв на 10 лет, и показывает, как тот же герой, уже женатый на другой женщине (имеющей иностранное подданство), легально осуществляет свою старую мечту выехать за рубеж.

Все это изложено ярко; книгу вполне стоит прочесть. Но, для романа, – отсутствуют, фактически, сюжет и интрига. А если подходить к данному произведению как к автобиографии, как к свидетельству о времени, – опущено все главное, и место совершенно напрасно отдано изображению бесчисленных половых сочетаний с ненужными и неаппетитными подробностями (вычеркнуть их и как бы книга выиграла!). Чувствуется, что начитался парень всякой дряни в жанре Лоуренса и Миллера; каковая есть скверная словесность по-английски и становится нестерпимо вульгарной и безобразной по-русски.

Герой всячески убегает от политики, отклоняет обращенные к нему предложения вступить в подпольную организацию. Вероятно, он и благоразумно поступает; хотя, с другой стороны, – хвалиться тут нечем. Единственный эпизод, где Алеша включается в общественную борьбу, – его присутствие на похоронах Эренбурга[272], превращающихся в антисоветскую демонстрацию, разгоняемую чекистами (его арестовывают, но после допроса выпускают). Курьезно, что столь растленная личность как Илья Эренбург мог, хотя бы на момент, стать символом борьбы за свободу!

Впрочем, в романе зафиксированы разговоры в публике, в процессе той же демонстрации: «Кого вы уважаете, Эренбурга? Вы что, смеетесь? Во время войны эта сталинская шавка подстрекала со страниц газет: "Убей немца!" Тоже мне, гуманист!»

– «Писателем в России всегда непросто быть, гражданин, тем более еврею, тем более под Сталиным. Нужно принять во внимание», – «Ловчила он! Мастер компромисса. На сделку пошел». – «А кто не пошел, тот до XX съезда не дожил».

С подлинным мастерством передан в «Нарушителе границы» слог бесед между студентами и вообще в среде молодежи, да и иных типажей, в меру их появления. То, что писателю самое нужное, ощущение языка, у Юрьенена несомненно есть. Посмотрим, как он в дальнейшем сумеет своими данными воспользоваться.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 2 января 1989, № 1953, с. 3.

Порочные фантазмы