Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

«Голос Зарубежья» (Мюнхен-Сан-Франциско), рубрика «Обзор зарубежной печати», декабрь 1980, № 19, с. 44–47.

Скверные мальчики

Почитал я всерьез знаменитых писателей из новейшей волны, и вижу, сколь ни странно, что они все страдают задержкой в умственном развитии (вещь хорошо знакомая медикам и педагогам): взрослые уже вполне мужчины, а ментально остались подростками лет на 12–13! Инфантильность пробивается у них везде; и увы! в самых отрицательных своих проявлениях…

Нина Воронель верно сказала про Эдичку Лимонова (как типично, что он упорно себя называет детским, уменьшительным именем!), что он никогда не научился различать между гостиной и уборной. Не очень красивое сравнение; но, надо признать, чрезвычайно меткое!

Кто из нас не встречал глупых мальчишек, которым представляется, будто надо все время и погромче говорить об известного рода отношениях между мужчинами и женщинами, которые им-то вот только что стали понятными; и что взрослые их исключают из своих секретов, избегая таких бесед? А те, на самом деле, знают, что есть другие не менее важные вопросы, и что на данные темы вслух рассуждать неудобно, чтобы не создавались неловкие, тягостные положения. Да хочется часто таким юным хулиганам и скандализовать окружающих, упоминая о всяких других физиологических отправлениях, там, где это неуместно и недопустимо.

Конечно, у хорошо воспитанных детей, в семьях со здоровыми традициями, и у тех, у кого от природы характер уравновешенный, переходный период минует быстро и безболезненно. Зато уж у более или менее порочных и испорченных он зачастую ведет ко вредным эксцессам.

Умные отец и мать вовремя объяснят детям, как себя надлежит вести, чего нельзя делать, что не подобает произносить публично. Но что же и спрашивать, например, с В. Максимова, который о себе рассказывает (чуть ли не хвастаясь! а чем бы тут?), что вырос среди беспризорных. Вероятно, не получив ребенком нормальных радостей, свойственных возрасту, он и стремится непрестанно перенестись душою обратно, к ранним своим годам. От того мы у него и наблюдаем те же причуды, как и у Лимонова. Если самого себя он и не именует Владиком, то уж своих сотрудников регулярно (в печати!) называет Наташа[270], Вика[271] и т. п. Что, впрочем, ему не помешало, по первому же поводу, с Викой поссориться, и того из своего журнала прогнать (о чем шумно толковалось на всю эмиграцию).

Сам этот Вика, Некрасов, вовсе уж не молодой, тоже пытающийся постоянно в мечтах вернуться в райские долины миновавшего детства, попав на Запад, изо всего увиденного, больше всего увлекся… комиксами. Тогда как у всех нас, как правило, эти глупейшие книжки в картинках, служащие не просвещению, а отуплению европейской и американской детворы, вызывают живейшее раздражение!

Если бы все эти люди остались в СССР, и их там заключили бы в психиатрические больницы, мы бы, без сомнения, охали по поводу возмутительной расправы над инакомыслящими. А ведь, положа руку на сердце, нельзя не согласиться, что данные индивидуумы и впрямь остро нуждаются в лечении! Патологические комплексы ненормально возбужденного эротизма, мании преследования, перемежающейся с манией величия и подспудным, тщательно скрываемым, сознанием собственной неполноценности, так и кидаются у них во всем в глаза.

Перебранка между «Континентом», «Синтаксисом» и «Русской Мыслью», при каковой мы принуждены сейчас без малейшего удовольствия присутствовать, принимает вид извращенной игры, где элементы ненормального и истеричного все явственнее и все противнее выплывают на поверхность.

Синявский, один из главных зачинщиков и распорядителей сей некрасивой забавы, – безусловно, человек с сильно расстроенной психикой (у него доминируют, в курьезном сочетании, агрессивность и одновременное ощущение неискупимой вины перед обществом). Помимо половых отклонений, у него отчетливо находит свое выражение и иной, тоже подросточный комплекс: потребность передразнивать и высмеивать старших, то есть родителей, учителей, любое начальство. В наши дни специалисты признают, что сходным недугом был поражен Маяковский, всю жизнь чувствовавший себя несовершеннолетним, маленьким среди больших; чем и обуславливались его наивные попытки эпатировать читателей и слушателей. У Синявского же его устремления к уничтожению и поруганию направлены прежде всего на великих писателей (за то, что их уровень таланта и искусства для него недосягаем?). Чем незыблемее и бесспорнее их авторитет, с тем большим неистовством он их и атакует.

Не удовлетворяясь, однако, этим, он жадно ищет: какую бы еще ценность можно ниспровергнуть, с грохотом и на всеобщий соблазн? И нашел: родину! Отсюда все мерзости, изрыгаемые им против России.

Весьма многозначительно: родина есть символ матери; эдиповский комплекс навыворот! Впрочем, поношения Пушкина и, особенно, Гоголя не суть ли проявления того же комплекса в прямом и обычном виде? Для всякого русского писателя они как бы отцы…