Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

На Бога Синявский тоже зол; да беда в том, что богоборчеством в нашем нынешнем мире уже столько занимались, что оно превратилось в стертую монету, в набор словесных клише; на этом карьеры себе не сделаешь.

Но мы, куда же зашли мы, если творим себе кумиров из очевидных и несомненных неврастеников, без пяти минут душевнобольных? И каких еще! Недоразвитых, преждевременно остановившихся в моральном и психическом росте, в сущности, вовсе необразованных, и уж во всяком случае невоспитанных (эти последние определения, в частности, категорически возвещались в печати о Максимове, – его ближайшими друзьями!).

Уж поистине – голые короли! Нужна необычайная мощь воображения, чтобы на их невзрачных телесах усмотреть какие-то лучезарные и пленительные одежды. И чему такие личности способны нас научить?

Они бы нуждались в суровом и твердом врачебном режиме. Хотя, впрочем, практика показывает, что отцовский ремень, в семьях у простых людей, делал чудеса в смысле исправления неудачных сыновей. А уж слава есть самое что ни на есть вредное для их слабых голов и расшатанной нервной системы…

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 5 мая 1984 года, № 1762, с. 2.

С. Довлатов, «Представление» (Нью-Йорк, 1987)

Книжка содержит три рассказа. Первый, «Лишний», переносит нас в удушливую атмосферу морально разлагающихся окололитературных подсоветских диссидентов-образованцев. Унылое пьянство, безрадостный разврат и полная духовная опустошенность; эти люди против советского строя не потому, чтобы у них были иные убеждения: у них просто нету никаких убеждений. Общее ощущение от них – помойная свалка истинно лишних субъектов; лишних для любого общества и любого государства.

Не веселее и второй рассказ, «Дорога в новую квартиру». Только тут на сцену выведены уже не интеллигенты или хотя бы полуинтеллигенты, а мещане, у которых других интересов, кроме узко бытовых, вообще не имеется.

Несколько содержательнее последний рассказ, «Представление», с действием на фоне концлагеря, где сам повествователь служит охранником (если это не фантазия, а реальная биографическая деталь, то она, конечно, отнюдь не делает чести писателю!).

Общая картина – серая и, естественно мрачная. Не улучшают никак дела введенные сюда элементы грубой похабщины (см., например, стр. 70). Но тут пробиваются и куски правды о чувствах и настроениях русского народа, не лишенные ценности, тем более, что они, по всей очевидности, правдиво списаны с жизни.

Уголовник, которому приходится играть в театральной пьесе, где фигурируют Ленин и Дзержинский, говорит автору:

«Сколько же они народу передавили?.. Да эти барбосы… Ленин с Дзержинским. Рыцари без страха и упрека. Россию в крови потопили…»

Еще сильнее – самая и едва ли не единственно удачная сцена в сборнике – конец рассказа, где зеки, после торжественного представления по случаю октябрьских праздников поют хором «Интернационал», и он в их устах звучит как призыв ко свержению советской власти.

Да он – весь русский текст «Интернационала», – так же звучал уже и в мое время (а потом, чем дальше, то больше) в устах не только концлагерников, но и рядовых граждан большой зоны. Немудрено, что большевики, вполне разумно с их точки зрения, заменили этот гимн другим, с пустыми словами и малохудожественным, но зато для них безвредным и неопасным. А «Интернационал» они оставили в роли партийного гимна; в каковой он, понятно, уже угрозы для них собою не представлял.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 30 декабря 1989 года, № 2056, с. 3.

С. Юрьенен, «Нарушитель границы», (Париж – Нью-Йорк, 1986)

Автор определенно талантлив. Но… или он не научился со своим талантом справиться, или относится к нему крайне небрежно. Прочитываешь книгу с увлечением, – и остаешься неудовлетворен.

Начало очень удачно. Действие развивается динамично и стремительно, в манере 20-х годов. Смерть бабушки, переезд героя в Москву, экзамены в университет, встреча с девушкой, завязывающаяся дружба с другим студентом, попытка вдвоем с ним бежать за границу, неудачная поездка на другой конец страны в поисках за любимой, – все это рассказано живо, непосредственно, так, что интерес читателя ни на миг не ослабевает.