Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

В связи с означенной выше позицией В. Петров последовательно говорит везде не об эмиграции, а об иммиграции (а это – совсем разные вещи!). Что приводит его к пересмотру обычной для нас классификации. Например, первая волна русской «иммиграции» в Америку, это, на его взгляд, крестьяне (как он выражается, «хлеборобы»), ехавшие туда в конце прошлого века на заработки, и которые частично не смогли вернуться домой из-за войны и революции. К ним же он присоединяет и евреев, отправлявшихся в США тоже по экономическим соображениям.

Мы-то полагаем, что ни тех, ни других за эмигрантов считать нельзя; во всяком случае за политических эмигрантов. А когда мы говорим, – на нашем языке, – об эмиграции или эмиграциях, то имеем в виду именно политических беженцев. К таковым можно бы отнести революционеров царской эпохи, в том числе и прибывавших в Новый Свет. Но сам Петров признает, что их было очень мало, в силу чего и не желает принимать их в расчет.

Как факт, их бы можно считать первой русской эмиграцией. Но белая эмиграция себя рассматривала как первую (и единственную). А что до нашей, второй, то она, в массе, ни за что не хотела допускать для себя преемственной связи с идейными предками коммунистов. Как она этих последних расценивала, выразил в беседе со мной один рабочий из Донбасса, из нашей волны, в словах: «Их и было-то полторы калеки».

В дальнейшем, автор разбираемой книги сосредотачивается почти исключительно на послереволюционной «иммиграции»; о той, какая имела место после Второй мировой войны, он упоминает вскользь, и с некоторым пренебрежением (а о теперешней и вообще отказывается толковать). Вдобавок, наша вторая эмиграция у него, в силу его ложных принципов и сбивчивой хронологии, сливается с группами первой волны, в то же самое время хлынувшими в Америку из Китая, а отчасти и из Европы.

Типично (и закономерно), что на первое место в изложении поставлены специалисты, подвизавшиеся в технических, прикладных науках (Сикорский[552], Зворыкин[553], Тимошенко[554]…); ведь они наибольшие выгоды приносили американскому правительству и американскому обществу. Меньше внимания уделено музыкантам, певцам и танцорам, – они американцев развлекали, доставляя им не выгоду, а лишь удовольствие. Вовсе задвинуты писатели, в списке фигурирует один лишь Г. Гребенщиков[555]. Мимоходом, в сноске, названы еще Алданов, Набоков и Гуль. Хотя Набоков и завел свое приспособленчество столь далеко, что стал писать по-английски! Но все равно, в глазах американского патриота Виктора Петрова, русская культура – дело пустое и разбора не заслуживающее.

Заметим еще, что кое-кого из наших соотечественников он вовсе и зря зачислил в «русские американцы». Так, скажем, Рерих жил и умер в Индии, а что он бывал по делам в США, это отнюдь не превращает его в «иммигранта». Еще меньше был иммигрантом патриарх Тихон, проживавший, по долгу службы несколько лет в Америке.

Курьезная деталь! О многих чем-то выдающихся русских Петров, не зная очевидно их отчества (а если уж браться о них писать, то не грех бы и узнать!), употребляет чисто американскую (смешную и нелепую по-русски) формулу, вроде: Сергей А. Корф[556], Николай Е. Головин. Иногда при том же мы не находим у него весьма важных о них сведений. Так, относительно С. Гусева-Оренбургского не приводится дата его смерти. Еще раз подчеркнем: ни один эмигрант («иммигрант») из второй волны здесь вообще не назван. Хотя среди них имелось вдоволь и ученых, и поэтов, и писателей. Проскользнул все же, в сноске, выдающийся лингвист, монголовед Н. Поппе[557], но не указано, что он являлся новым эмигрантом.

Работа В. Петрова составлена из трех частей: общий обзор, биографические сведения (весьма скупые, сухие и неполные) об отдельных русских беженцах, и последней, где он трактует о русской эмиграции (слава Богу, на сей раз не иммиграции – уф!) в Китае и во Франции. Описание судеб русских в Китае, – практически, единственная живая, довольно обстоятельная и относительно ценная часть всего сочинения в целом.

Что до Франции, он ограничивается выписками из старого уже (датирующегося 1960 годом) труда П. Ковалевского[558] «Наши достижения», не сообщая нам ничего важного или нового.

Любопытен, однако, список русских писателей Зарубежья, предлагаемый нам Петровым и обнаруживающий его явно диктуемые политикой симпатии и предпочтения. Вот кого он сюда включил: Бунин, Куприн, Чириков[559], Минцлов[560], Алданов, Мережковский, Одоевцева, Иванов, Саша Черный[561] и Берберова.

Ни для Шмелева, – по любому счету одного из крупнейших русских писателей за границей! – ни для Краснова места не нашлось. А, думается, Краснов уж никоим образом по рангу не ниже Берберовой!