Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Казанские татары находились в орбите нашей монархии со времен Иоанна Грозного, и остались мусульманами, ничуть не сократившись в числе, не потеряв ни языка, ни обычаев; они, как факт, процветали. Не угнетались никак и крымские.

Тем более немыслимо было бы преследовать магометанство после присоединения Кавказа и Средней Азии с многочисленным, компактным и преданным своим традициям населением!

Впрочем, никакого насильственного обрусения не практиковалось и в отношении финских племен Поволжья и Севера, православных по вере и близких к великороссам по быту. Напротив, наши миссионеры выработали для них письменные языки, положившие начало их национальным литературам. Такова была разумная и гуманная установка нашего духовенства, начиная со времен просветителя зырян, Стефана Пермского.

Народы, достаточно жизнеспособные и энергичные, как якуты в Сибири, втягивали даже в свою орбиту живущих среди них русских, начинавших говорить на их языке в кругу семьи (о чем красочно писали Гончаров, Короленко и др.).

Не могут пожаловаться на царское правительство и латыши с эстонцами, при нем выковавшие свои национальные литературы, а ведь власти, если бы считали нужным, чрезвычайно легко могли бы способному помешать.

Легко бы понять враждебность к племенам, как кавказские горцы, с которыми Россия вела долгие кровопролитные войны. И что же? Вместо того мы обнаруживаем восхищение перед ними, подлинный культ их нравов и их быта! Пушкин, Лермонтов, Марлинский, Л. Толстой, Немирович-Данченко, – все, кто о них писал, писали с сочувствием и с уважением.

Да и о других народностях, вплоть до самых примитивных, – где мы найдем, у наших писателей, презрительное или отрицательное к ним отношение? Почти о каждой, поискав, встретишь отзывы, полные понимания и симпатии.

Удивительная вещь! Только теперь, только под пером новоприбывших из СССР диссидентов, мы видим, впервые, издевательские и уничижительные изображения лопарей или эскимосов (например, у Л. Друскина и у Ю. Гальперина), да и других мелких народностях России тоже.

Наша Империя, в прямой противоположности фантазиям Померанца, всегда гордилась своим многообразием. Не зря император Николай Первый сказал когда-то иностранцу, на придворном балу в ответ на вопрос, что такое Россия: «Вон стоит грузин, там татарин, тут русский; все они вместе и есть Россия».

Ссылаться на то, что школы и университеты царского времени функционировали на русском языке, а не на местных, было бы недобросовестно: тоже самое было тогда (в основном, остается и посейчас) во всей Европе. И дело образования просто не было тогда достаточно организовано, чтобы можно было ввести в оборот иные языки, кроме русского; как бы развивалась дальше, без революции, никто не в состоянии теперь угадать.

Померанца-то, на самом деле, наверное, интересует только судьба еврейства. Но и с ним, никак нельзя взвалить на русское правительство обвинение в принудительной денационализации. Если и на что жаловаться, то разве что на то, что, мол, правительство не содействовало ассимиляции, выходу из черты оседлости и т. п. А это уже – совсем другое дело!

Какие комплексы, сознательные и бессознательные, лежат в основе ненависти к нам Померанца, мы не знаем: он нам откровенно не рассказывает. Но валить на старую Россию грехи, которых у нее решительно и в помине не было, как насильственную русификацию инородцев, – этого бы ему не следовало, ибо это – шулерская игра краплеными картами.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 5 октября 1985, № 1836, с. 1.

Д. Штурман, «Мертвые хватают живых» (Лондон, 1982)

Прочитав внимательно сочинения Ленина, Бухарина и Троцкого, автор книги их компетентно ниспровергает и опровергает. Спрашиваешь только себя, для кого? Наша, вторая эмиграция их так и так ненавидела и презирала, на базе практического знания советской власти и создаваемого ею ада на земле. Наше общее мнение о них можно бы выразить в стиле известного еврейского анекдота: «Все трое хуже!».

Забавный парадокс: старая эмиграция (и, возможно, часть иностранцев) упорно хотела почему-то верить, что мы, новые эмигранты, и тем более население СССР, любим Ленина; в силу чего-де не надо его память задевать в антисоветской пропаганде. Я же, честно сказать, ни разу культа Ленина в нашей среде не встречал (мог быть, у отдельных, индивидуумов; да уж, видать, – редко!).

Новейшая эмиграция больше заражена марксизмом (как ни странно!). Все же, и по ее данным, Ленин, в массах у нас на родине, совсем не популярен; о чем свидетельствуют издевательские и ядовитые про него анекдоты (некоторые из них сама Д. Штурман предлагает читателю в № 74 журнала «Время и мы»).

Старая же эмиграция, кроме узких групп совпатриотов, всегда видела в большевиках in corpore своих врагов.