Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Но едва ли не ужаснее всего – комплекс детей осужденных, которые, вместо потребности отомстить, – естественной, и которую от них и ждала советская тирания! – пропитываются мечтою доказать свою лояльность, свою любовь и преданность к компартии и к Иосифу Виссарионовичу! Это уже как бы и не люди, а некие патологические твари; по истине – творения компрачикосов!

Вот куда вели пути признания большевицкой идеологии.

Нет, мы такими не были! К себе и к своим былым друзьям (какова бы ни оказалась их потом судьба, мне неведомая) я могу вполне применить дубоватую советскую пропись: «Мы не рабы! Рабы не мы!».

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 28 июля 1990, № 2086, c. 2.

Ширящаяся ложь

Из уст нахлынувшей сейчас новейшей эмиграции (впрочем, не из уст рядовых людей, а из уст тех, кто претендует так или иначе на лидерство) мы вновь и вновь, все чаще и чаще, слышим ту же самую историю: я ничего не знал, я во все верил, я не видел никаких недостатков советской власти. Так утверждает Р. Орлова, беспринципная, дрянная карьеристка; то же твердит В. Некрасов, подававший некогда надежды, но дотла исписавшийся писатель; с их голоса поет не лишенный дарования поэт Л. Друскин. Да и много бы имен можно еще назвать.

Зачем люди врут?!

Словно бы коллективизация и раскулачивание проводились не по всей стране Советов, а, скажем, в нескольких удаленных от центра областях, в Осетии там или в Мордовии? Словно бы в концлагерях сидели не миллионы, а считанные десятки людей! Словно бы чистки коснулись не верхов интеллигенции, включая крупнейших партийцев, самых известных ученых, писателей и артистов, – а лишь провинциальных бухгалтеров и аптекарей!

Как же бы это можно было не знать? Когда почти в каждой интеллигентной семье кто-нибудь да пострадал, а если уж не родные, то наверняка друзья или близкие знакомые! Как школьники могли не знать, что у их товарищей по классу арестованы родители, не соображать причины, когда исчезли преподаватели? А студенты тем паче: ссылались и ликвидировались их профессора, да порою им же полагалось тех клеймить как врагов народа!

Пойди-ка не заметь! Нет уж, поистине:

Укажи мне такую обитель.
Я такого угла не видал,

куда бы вести про ежовщину не дошли, где бы она весьма ощутимо себя не проявляла и не почувствовалась…

Неграмотные доярки и уборщицы, темные грузчики и чернорабочие, из более молодых? Тех бы, казалось бы, легче было одурить. Ан нет! У каждого и у каждой находились тетка Марья или дед Егор, который им рассказывал все по правде. Да и как раз: они-то, простые люди, стояли ближе к жизни с ее трудностями, – и отдавали себе отлично отчет в том, что народу вовсе не за что было благодарить советский строй.

Ну, пока шла гражданская война; ну, самые первые годы после нее… А там уж, бесспорно, племя энтузиастов повыкорчевывали. Все знали все. Говорили деревянным языком, а больше помалкивали, – потому что, что же было делать? Вот вы бы и сказали, теперь-то, правду. Притом ведь вы-то, господа, люди отнюдь не «темные и безлошадные», как один персонаж В. Катаева выражался: вы были в курсе всего.

Вам хотелось жить, – и жить получше. Бороться с большевизмом означало страшную (да и бесполезную) гибель. Молчать, пригнуться и терпеть, как вся народная масса, и стараться не совершать подлостей? Тогда был некоторый шанс выжить, но выдвинуться надежды не было.

А вам, господа (или скорее товарищи? да какие вы мне товарищи…) хотелось именно успеха, славы благосостояния. Что же, по человечеству оно и понятно… Тем, кто пишет, хотелось публиковаться. Как ведь сильны у всякого автора жажда известности! А публикуешься, – важно иметь успех, признание публики (ну, и, в советских условиях, – одобрение властей).

Но в чудовищной атмосфере большевизма один компромисс влечет за собой другой, одна уступка – другую. Приходилось не просто лгать, а грубо, чудовищно врать; не просто льстить, а во весь голос, и самым низким образом. А там, – и предавать друзей, родных, любимых учителей… Войдя в заколдованный круг, трудно было из него выйти. Кто сумел выйти, – уже хорошо. Хотя тут обычно играли роль привходящие обстоятельства, вроде поворота советского правительства в сторону антисемитизма и т. п.

Но вот бы вы и рассказывали по правде! Мы бы не осудили, и наоборот стали вас больше уважать. А вот вы хотите нас обмануть! Обманете кое-кого их старой эмиграции, и еще больше иностранцев, но не нас, знающих советскую жизнь.

Однако, коли лгать в одном, – часто приходится лгать и в другом. Говоря неправду о своем прошлом, вы вступаете на путь дезинформации свободного мира; и это – в пользу большевиков.

Опасный скользкий путь! По нему легко дойти до вовсе бесчестных и позорных вещей.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 20 декабря 1986, № 1899, с. 1.

Правда о России