Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Ненавидит Хазанов всякую Россию: прошлую, теперешнюю и будущую; крестьян, дворян, даже старую левую интеллигенцию, – за то, что верила в народ. Правда, он о себе утверждает, будто любит Россию – извращенною любовью. Не надо нам такой любви!

Спорит автор «Идущего по воде» со своими противниками своеобразно: навязывает им бредовые высказывания, а потом за оные громит. Вроде того, что, мол, все немцы ответственны за Гитлера, а русские не ответственны за Сталина. Но мы ничуть не виним немцев того типа, как Штауфенберг за национал-социализм. Хотя Гитлеру не пришлось столько народу истребить, как большевикам. И всех русских винить за Сталина, – вовсе уж несообразно с правдой.

Хазанов неустанно повторяет, что он, мол, еврей. Приходится напоминать себе, что были и есть евреи, как Н. Мандельштам, Ф. Светов, Н. Коржавин, способные понимать и любить Россию, и которых мы уважаем. Как выражался Пушкин:

Не в том беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях.

Но скажем прямо: если будут когда созданы специальные курсы для русских антисемитов, – советуем каждому дать в руки книжку Хазанова. Читая ее, у всякого русского кулаки сжимаются…

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Среди книг», 23 мая 1987, № 1921, с. 3.

Б. Хазанов, «Миф Россия» (Нью-Йорк, 1986)

Книга является, в своем роде, обманом публики: автор просто переписал свое прежнее сочинение, «Идущий по воде», добавив пролог и несколько незначительных очерков (в частности, воспоминания о концлагере) и выкинув заодно кое-что из прежнего. Войдем в положение читателя, почему-либо интересующегося творчеством Хазанова: купив этот томик, он с досадою увидит, что потратил деньги зря, на приобретение сборника, уже ему знакомого, а то и имеющегося в его домашней библиотеке. Но, очевидно, какие-то влиятельные круги считают мысли Хазанова столь важными, что их необходимо елико возможно шире распространять и русскому Зарубежью навязывать.

Трудно с такою оценкою согласиться. Займемся одним прологом, – он, все же, свежий товар, а не лежалый. Писатель настойчиво долбит, что никогда не желал быть русским патриотом, хотя, мол, советское правительство этого от него требовало. Сии рассуждения представляют собою фальшь или недоразумение. Поговорка гласит: «Насильно мил не будешь». Принудить вообще ни к какому чувству нельзя. Можно заставить так или иначе действовать; а что человек испытывает в душе, решает он сам. Мы, например, любим Россию не потому, что нам кто-то велел, а потому, что так подсказывает сердце, и мы иначе не можем. И Хазанов нас не отговорит.

Вот эта любовь, она-то и есть патриотизм; который ничего не имеет общего с советским патриотизмом. Мы любим русский народ и нашу страну, а большевики суть их худшие враги и мучители. Потому и ностальгия для нас вполне реальное переживание, в отличие от голландца, неверно цитируемого Хазановым (тоска по родине по-голландски называется heimwec, а не Heimweh).

Хазанов в мельчайших деталях описывает, как уезжал из СССР. Мы не уезжали, мы отступали перед надвигающимся врагом. И мы хорошо знали, против кого воюем: против большевиков. Когда нас упрекают в борьбе против русских, ответим: всякая междоусобная война такова, всякий бунт и всякая революция или контрреволюция.

Напрасно автор книги кричит: «Никакого реального мы русская эмиграция не представляет». Представляет; только он к ней не принадлежит. Единственное, что мы с ясностью из его сочинений (не только этого…) узнаем, это, – что он русскому народу всегда был чужд и враждебен.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 23 мая 1987, № 1921, с. 3.

В тени Сервантеса

Изданная имеющим недобрую славу издательством Чалидзе в Нью-Йорке, в 1982 году, книжка Ю. Айхенвальда[667] «Дон Кихот на русской почве» вписывается в тот же ряд мерзкой антирусской макулатуры, что и уже нам известные творения Хазанова и Горенштейна.

Образ Дон Кихота – один из самых благородных в мировой литературе, и естественно им восхищаться. Тем более скверное, темное дело – употреблять фигуру хитроумного ламанчского идальго в виде плети для стеганья России. А именно так г-н Айхенвальд и поступает.