Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Мы тут не найдем (как бы можно было ожидать, судя по названию) сколько-нибудь полезных сведений о переводах или изданиях романа Сервантеса у нас на родине. Зато, на каждом шагу, отталкиваясь от слов донкихотство или (изобретенное самим сочинителем) кихотизм, мы наталкиваемся на поношение русских писателей и мыслителей, русских царей, русской государственности и русского патриотизма во всех его проявлениях. Автор сердечно ненавидит Пушкина (но благоговеет перед Синявским!), и еще больше Гумилева. Почти для каждого из русских Государей (начиная с Екатерины Великой) он изыскивает грубые оскорбления. Когда же доходит до Белого движения, то впадает в прямую истерику: они-де только и занимались поркой населения шомполами, – и он вываливает полный джентльменский набор нелепостей на эту тему, уже сданный в архив даже большевиками. Специально ему ненавистен почему-то Колчак.

Царская Россия сводится для него к погромам, якобы организовывавшимися жандармами. Христианство, и особенно православие, вызывают у него патологические содрогания от ярости.

Герои для него суть в первую очередь Чернышевский, да еще отчасти Чаадаев (не вполне заслужено), в коем он видит врага России, как и он сам.

Мало кто найдет в себе терпение прочесть 357 страниц нудной и беспомощной по форме белиберды (а это еще – только первая часть!), которую нисколько не выручают натянутые красивости стиля в типичном для третьей волны духе. Чувства юмора или остроумия природа автору не отпустила; он их заменяет наглой глумливостью, быстро становящейся для читателя непереносимой.

И благо тем, кто остановится на первых же главах! Атмосфера смрадной лжи, черной клеветы сгущается чем дальше, то больше.

Советская печать, при всей своей бесчестности, таких грубых и глупых гадостей, как здесь, уже не публикует. Центр поношения русского прошлого, русской религии, русского национального характера переместился за границу. Здесь за сию работу хорошо платят.

Советуем публике порождение пера Ю. Айхенвальда в руки не брать, тем паче не покупать. К великому испанскому романисту и к его герою сей труд (научным оный именовать нельзя; разве что – псевдонаучным) не имеет почти никакого отношения. И если он чем-либо вообще интересен, то лишь как образец гнусностей, до каких способен дойти желчный русофоб, не стесняемый, к несчастью, ни малейшими ограничениями цензуры.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Среди книг», 2 апреля 1988, № 1966, с. 2.

Ненавистник России

Перед нами две книжки Ю. Дружникова: «Узник России», о Пушкине, изданная в неизвестном нам городе Орендж в Коннектикуте в США в 1992 году, и «Ангелы на кончике иглы», изданная в Москве, в 1991 году, где описывается быт редакции некой подсоветской газеты в брежневскую эпоху, с интригами, развратом, взаимными подсиживаниями и прочими прелестями жизни под властью большевиков.

Казалось бы, что между этими сюжетами общего? А вот, обнаруживается нить, четко проходящая через оба произведения: озлобленность автора против России, любой России, прошлой, теперешней и будущей, какова бы она ни была.

В первой из данных книг сочинитель ставит себе вполне невыполнимую задачу: доказать, что Пушкин не был ни русским человеком, ни русским патриотом, и даже, по мере возможности, то, будто он ко своей родине относился враждебно. Несмотря на старания и изобретательность автора на все его аргументы хочется ответить: «Ну, и что ж?»

В нынешних сварах, внутри и вне Эрефии, левые все время стремятся подкинуть правым отрицание Пушкина по мотивам его нецеликом русского происхождения. На деле, сколько мы знаем, никто из правых, хотя бы даже из крайних экстремистов, в такую ловушку не попадался. Напротив, «Узник России» как раз и сфабрикован, чтобы подобную концепцию развить. И, похоже, какие-то силы очень бы не прочь отнять у русского народа его самого великого и самого популярного поэта.

Но мы знаем, – и радуемся тому! – что имперская Россия имела поэтов, писателей, полководцев, государственных деятелей разного происхождения; кто же требовал от них этнической чистоты? Кому она вообще нужна? Это только г-н Дружников претендует, будто она важна. Даже немцы (оставляя в стороне их юдофобию) к своим выдающимся людям таких запросов не предъявляли.

Впрочем, если применить сию расистскую логику хотя бы на Западе, то немецкая, английская, французская литература тоже потеряют многих из деятелей своей культуры, которыми они гордятся.

Кроме того, что Пушкин был на одну шестую или восьмую негром, Дружников разоблачает, что он с детства хорошо говорил по-французски. Так это был общий грех нашей аристократии, нашего дворянства, а так и широких слоев интеллигенции; и это им не мешало умирать за отечество на полях сражения, отстаивать его интересы в дипломатических переговорах, бороться за просвещение и благоденствие внутри страны.