Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Зато настойчиво укореняется там, мерами свыше, чудовищный обычай – проникающий уже и в Зарубежье! – писать: он живет в Переделкино (в Шахматово, в Колпино и пр.); чего не делает, впрочем, никто из настоящих писателей под советским игом, как, скажем, В. Солоухин или недавно скончавшаяся Н. Мандельштам. В одном советском романе об Японии, все тамошние города, имена и фамилии употребляются как несклоняемые: из Осака в Нара и т. д.; классическая литература наша таких оборотов не знает. В ней принято от Севильи до Гренады, а не от Севилья до Гренада; а равно и: из Иокогамы, от Накамуры, после Цусимы.

Напрашивается мысль, что журналисты – и редакции – изобрели нигде пока не сформулированное правило, вполне антиграмматического характера, по коему иностранные имена, фамилии и названия местностей, включая и славянские, отныне не изменяются по падежам. Но публика, рассматривающая газеты и журналы как руководство к правильной речи, не разбираясь в этих (притом же ложных и нелепых!) тонкостях, начнет, в результате, писать и говорить: «Повесть "Душенька" Ипполита Богданович», «в царствование Василия Шуйски», «реплика Чацки», а там и «переписка между Антон Павлович Чехов и Лев Николаевич Толстой» и «он переехал из Калуга в Тула».

В СССР люди наиболее компетентные – писатели, ученые, – иногда горячо протестуют; но их слова не часто проникают в печать, и до нас их голос доходит приглушенно. Эмиграция же преступно пассивна и безразлична. И это есть безумие, ослепление, тяжелый грех: русский язык – наше ценнейшее имущество, а мы позволяем, у себя на глазах, его отнимать у народа и разбивать в щепы! Тогда как мы могли бы – пока еще! – хотя бы в Зарубежьи эти страшные, мертвящие процессы остановить… Еще несколько лет – и они станут необратимыми; зло сделается неисправимым.

На том же уродливом кошмарном наречии, какое сейчас – если не при нашем пособничестве, то при нашей инертности, – сооружается, мы даже не сумеем говорить с народом в России, когда до него доберемся. В своей же среде – мы просто перестанем один другого понимать…

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 4 сентября 1981, № 1641, с. 3.

Кого мы слушаемся?

До недавнего времени в русском языке господствовало твердое правило, в сущности весьма удобное и разумное: имена царственных особ (включая римских пап) писались в единообразной, неизменной форме, вне зависимости от страны, где они правили или от их собственного национального происхождения. Та же система, более или менее, применялась к членам их семейств, даже и тем, которым не суждено было судьбою воссесть на трон.

Что же до России, имена наших государей имели в некоторых случаях особые написания и произношение, например, Иоанн Грозный, Иоанн Третий. Правда, при употреблении отчества они, обычно, русифицировались: царь Иван Васильевич и т. п. Иноземные же монархи назывались исключительно Иоаннами: король Иоанн Добрый (во Франции), король Иоанн IV (в Португалии).

Карл оставался Карлом во Франции (Карл Великий, Карл VI, Карл IX), в Швеции (Карл XII) и в Англии (Карл I, Карл II); Генрихи равно оставались Генрихами повсюду: Генрих III, Генрих Наваррский, Генрих VIII, Генрих Мореплаватель. Короли Испании и Португалии именовались всегда Альфонсами, а не Алонсо или Афонсо, как рядовые граждане.

Теперь вот все русские газеты упорно называют английского наследного принца Чарльзом (когда не Чарлзом; что уж окончательно ужасно!). Согласятся ли они снизойти до Карла, когда он взойдет на престол?

А в одном эмигрантском романе нам уже попалось упоминание о короле наваррском Чарльзе; история-то его знает, как Карла Злого.

Такое же происходит и с нынешним испанским королем. Он, конечно, Иоанн-Карл, а не Хуан-Карлос, хотя и вообще-то ни к чему бы это двойное имя, каких у его предшественников не водилось (то есть у них порою имелась целая гроздь имен, согласно обычаям католической Церкви; но лишь одно бывало официальным). Впрочем, это, вероятно, вызвано некоторой затруднительностью в нумерации; следовало бы давать ему титул Иоанна I или Карла V, что вызвало бы стеснительные исторические аналогии.

Сходно обстоит дело и с именами цариц, королев и принцесс. Анна должна везде оставаться Анной: Анна Русская (Ярославна), Анна Австрийская во Франции, Анна Бретанская (которая, хотя и числилась герцогиней, но являлась вполне суверенной правительницей). Поэтому чудовищно писать принцесса Энн; скверно, разумеется, и Маргарет, вместо Маргарита.

Отметим, что разбираемое нами новшество касается только русской печати; иностранцы-то пишут и выговаривают, в основном, согласно своим прежним нормам. Однако, в этикете теперь даже и французские газеты сбиваются (вопреки долгой и разработанной традиции) и ставят, скажем, София Испанская; а правильно было бы София Греческая, королева Испании (или королева испанская).