Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Что до личности Струве, она, по моему мнению, исчерпывается словами Крылова:

Как многие свое все счастие находят
Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят.

И надо ему отдать должное, – он умеет чутко уловить, перед кем надо сейчас ходить на задних лапках, – перед Путиным.

Хотя, пожалуй, лучше всего о Струве сказано словами Агаты Кристи об одном ее персонаже: «Не knows a jolly sight too well which way his bread is buttered»[723].

Вообще же, надо войти в положение Струве. Даже если допустим, что он честнейший и принципиальный человек. Но ведь для него монархические идеи – вреднейший яд! Положим, например, враждебные отзывы о масонах, наверное, в некоторых моих книгах, и особенно журналах, содержатся. Это для него, как если бы меня попросили сохранять и передавать коммунистическую литературу!

Ведь с точки зрения Струве, монархизм есть мракобесие и черносотенство, представляющее собою препятствие ко светлому будущему. Будущему, в котором мировое правительство, составленное из вольных каменщиков, будет контролировать не только действия, но и мысли отупелых масс.

Кроме того, учтем научные амбиции Никиты Алексеевича (и он очень за них держится!): его тезис, каковой он изо всех сил внедряет в умы Запада и Эрефии, есть, что вторая эмиграция вся сплошь состояла из быдла, вполне невежественного и стремившегося только к материальному благополучию (притом же – это были подлые изменники родины!). Никаких политических идей у них не было, и не могло быть! Редчайшие единицы, насильственно вывезенные немцами, интеллигентность коих приходится признать, это были по убеждениям социалисты, да они с величайшей радостью и записались все в масоны, как только им позволили (за что их наградили университетскими кафедрами в США).

Мое существование идет вразрез с данной схемой. Поэтому я не существую de jure[724]; даже если de facto[725], покамест, жив. С точки зрения Струве я – вреднейший человек. Речь идет об установлении масонского (и разумеется республиканского) владычества над Россией (над эмиграцией оно почти целиком уже и установлено). А я лезу с отжившими, реакционными монархическими взглядами!

Притом (отягчающее вину обстоятельство): по Струве монархисты бывают лишь непросвещенные, серые и без образования. А обо мне это трудно сказать (два с половиной вуза!). Я не лезу в его схему. Inde ira[726]. Меня надо уничтожить, и так, чтобы следа не осталось. Он вот и не допустил мою статью в «Вестник РХД» о сделанных мною открытиях в области лингвистики. Хотя бы для ограниченной эмигрантской публики (но все же элитарной – таков уровень его журнала).

Я, конечно, знаю, что «На земле торжествует Кривда, а Правда ушла на небеса». А все же, как посмотришь…

В России, где я рос, известно, кто ликовал и правил; да и теперь… А в Зарубежии благоденствуют люди, как Рутченко, Струве, Шмеман… И потомки не рассудят.

По книжке Струве о русской эмиграции («Soixante-dix ans d’émigration russe»[727]), митрополит Евлогий – чуть не святой (еще и канонизируют!). А уж куда подлее Иуды: поддержал советскую власть, когда в России люди умирали страшной смертью за веру, духовенство изводили под корень. Впрочем, Струве и о Бердяеве и всяких Маклаковых говорит с большим снисхождением.

Трудно представить себе накаленную ненависть этих кругов к «Карловацкой» Церкви; это всегда был и оставался их худший враг, их жупел. А я, они знают, ее всегда поддерживал (сейчас она позорно рухнула, изменила всем своим идеалам… но это тут не играет роли). И они знают и помнят, что я о масонах всегда говорил.

А какие мерзости Струве пишет о Солоневиче («populiste démagogique») и о Русском Корпусе на Балканах! Читаю в его книге подлую клевету на всю правую эмиграцию и специально на нашу, вторую, – и прямо кровь кипит в жилах от негодования!

Главное: «вся просвещенная часть эмиграции» была во время войны на стороне Советской России… А почему же Струве просвещеннее меня или, скажем, Петра Николаевича Краснова?

Тычет нам в нос Бориса Зайцева, вполне бесталанного, Бунина, над которым сам же трунит, что ему обещали издать его книги в России, полупомешанного Ремизова, а о Шмелеве и Сургучеве говорит с презрением, о Мережковском молчит…

Почему Евлогий, нуль как богослов, перевертень и приспособленец, просвещеннее митрополитов Антония и Анастасия, настоящих богословов и духовных пастырей? И Струве восхваляет, конечно, ересиарха Сергия Булгакова, с его четвертой ипостасью…

Французская книга Струве о русской эмиграции, целиком построенная на лжи, кишит грубейшими ошибками. Как литературовед (каковым он претендует быть), несет чудовищную околесицу: придумал будто «Роман с кокаином» написан Набоковым, – а подсоветские специалисты точно установили личность автора и аж место, где тот похоронен (а еще до того вдова и сын Набокова решительно опровергли подобные домыслы).