Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Народ, обитающий теперь, – и видимо с давних пор, – в Пиренейских горах и на берегу Атлантического океана (хотя, возможно, заселявший некогда куда более обширную площадь) говорит на языке не похожем на языки соседей и, вроде бы, ни на какие вообще в мире. Мало вероятно, чтобы область теперешнего пребывания басков являлась их природной. Но если нет, то откуда же они пришли? На сей счет строилось множество разных гипотез, но ни одна не доказана.

Напрашивается мысль применить к ним метод, с успехом использовавшийся учеными в поисках мест первоначального расселения индоевропейцев. А именно: исследовать, как отражены в словаре их языка различные явления природы, географические обозначения, названия птиц, животных, растений и так далее. Мы уже видели, что для названия «горы» у них есть два термина, общие с индоевропейскими языками с одной стороны, и с грузинским с другой (а, следовательно, по всей вероятности, древние и исконные: garaiera (наше гора, грузинское gora «холм», «горка») и mendi (латинское mons, грузинское mta) «гора».

Кидается в глаза наличие у басков в изобилии слов, выражающих понятие «холода»: negu «зима» (наше снег, индоевропейский корень sneiguh), izotz «лед» (немецкое Eis, индоевропейское is), elur «снега» (латинское gelus «мороз»). Это, вроде бы указывает на их появление откуда-то с севера.

Название «леса», baso, могло бы происходить из ueis, как немецкое Wiese «луг», «низина», первоначально обозначающее нечто мокрое, то есть говорить о «влажном, болотистом лесе». Для самого же понятия «болота», «топь», баскское слово zingira похоже на корень sueng, наличный в немецком sinken «тонуть».

Напротив, не находишь термина для «моря», похожего на другие какие-либо языки. Если попробовать связать itsaso с isotz, то получается указание на какие-то вовсе уж полуночные, чуть ли не арктические края…

Из растений весьма любопытно burki или urki (существуют обе формы) «береза». Отметим что данное имя этого северного дерева не представлено ни в латыни, ни в кельтских языках: если оно заимствовано, то у германцев или славян.

Что до животных, очень интересно hartz «медведь» близкое ко греческому arktos (но опять же нельзя быть уверенным, что оно не заимствованное).

«Лисица», хотя по преимуществу и принадлежит к северным животным, слишком широко распространена, чтобы из ее имени, – баскское luki, – делать важные выводы; хотя оно, конечно, очень близко ко греческому lungks и немецкому Luchs «рысь». Зато весьма курьезно выглядит сходство названия «серны» у басков – orkatz, и у грузин – arcw; возможно отдаленное родство с немецким Reh тж., из индоевропейского roik.

Имена птиц в баскском очень близки к индоевропейским, но не всегда совпадают в точности по смыслу: ernani «ласточка» – наше ворон из uornos; txolarri «воробей» – наше «соловей» (а соловей у басков именуется txindor, то есть, вероятно, первоначально «свистун» из индоевропейского корня sueist).

Названия «жаворонка» у басков совпадает по смыслу и близко по форме с немецким: lorretxorri и Lerche. Зато bele «ворон» соответствует названиям, казалось бы, несходных птиц: латышское balodis «лебедь» и осетинское baeiaw «голубь». Но птицы в географическом отношении мало что дают: они одинаково распространены по всей Европе.

Если можно сделать какое-то заключение изо всего вышесказанного, то такое: предки басков некогда продвинулись далеко с севера на юг, и даже точнее: с северо-востока на юго-запад. И находились в долгом контакте, – видимо, и в родстве (не менее чем на ностратическом уровне) с индоевропейцами.

Это делает сомнительными попытки некоторых ученых, как, в частности, выдающегося американского лингвиста М. Рулен, связать их языки с синотибетскими и даже с группой индейских языков на-дене (родство с языком бурушаски в Средней Азии более правдоподобно, но вряд ли оно близкое).

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 2 сентября 2000, № 2611–2612, с. 5.

Наследие инков

Аргентинская газета «Ла Насион» от 23 октября 2000 г., в статье X. Рульона под заглавием «Язык кечуа вызывает интерес далеко от мест, где на нем говорят», сообщает о пробуждении интереса к данному языку, который теперь изучают не только в странах Южной Америки, но и в США и даже в Израиле. В частности, ему был посвящен конгресс в университете города Сантьяго-дель-Эстеро (Аргентина), при участии 2400 человек.

Все это вполне закономерно, поскольку это один из самых распространенных индейских языков мира, в отличие от других – живой и не угрожаемый исчезновением. На нем говорят по меньшей мере в четырех государствах: в Перу, в Боливии, в Эквадоре и в Аргентине. Помимо прочего, это язык могущественной некогда империи инков, имевшей высокую культуру и замечательное административное устройство. С нею, на пространствах Нового Света могла сравниваться только империя ацтеков, расположенная в Мексике.