Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Арауканский язык интересен во многих отношениях. Например, в отличие от языков ацтеков (нахуатль) и инков (кечуа), где налицо только глухие согласные, он сохранил звонкие, в том числе d. В результате чего заметно поразительное сходство корней между индейскими и индоевропейскими языками (вопрос, которым как будто никто еще из лингвистов никогда не занимался, кроме генерала Беляева в Парагвае).

Например, слово dungu «язык», «речь» в точности соответствует немецкому Zunge, английскому tongue, восходящим к индоевропейскому корню dnghu. Или как не сопоставить арауканское слово dea «молодая женщина» со славянским и русским дева от корня dhei?

Конечно, если бы это были единственные исключения… Но их очень много; хотя они порою и прикрыты – вполне естественными, впрочем, – фонетическими изменениями, накопившимися за долгие тысячи лет, с тех пор как языки Нового и Старого Света между собою разделились.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 12 мая 2001, № 2647–2648, с. 4.

Русский конквистадор

Чако-Бореаль… Северное Чако… Был период, когда это экзотическое имя повторялось на страницах мировой прессы.

С 1932 по 1935 эта область, занятая глухими лесами и болотами, служила ареной кровопролитной войны между Боливией и Парагваем. Само слово чако означает на перуанском языке кечуа «охота», «облава». Оно и немудрено: тропические джунгли, южноамериканская сельва, заполнена всяческим зверьем и различной дичью: ягуары, огромные ящерицы-игуаны, удавы, тапиры, кайманы и дикие свиньи обитают здесь в компании необычайно разнообразных и многочисленных птиц.

Борьба двух латиноамериканских республик разгорелась после того, как в Чако были обнаружены залежи нефти. До того границы между Боливией и Парагваем не являлись четко определенными, да и мало кого интересовали. В зеленой пустыне в 300 тыс. квадратных километров, начинающейся недалеко от парагвайской столицы Асунсион, почти не было жителей, кроме редких индейских племен, оторванных ото всего остального мира.

Война закончилась решительной победой Парагвая; после того как он потерял в боях 50 тыс. человек, а Боливия – 80 тыс. Войска парагвайцев под командой генерала Эстигаррибии[780] вторглись в Боливию и угрожали городу Санта-Крус и рудникам, где добывалось олово.

Скверная шутка судьбы! Купленный дорогою ценою успех ничего не дал победителям, – хотя большая часть Чако и осталась за ними. Разработка тут нефти оказалась нерентабельна…

Статья в московском журнале «Geo» от февраля 2001 года переносит нас именно в Чако-Бореаль, но в период непосредственно перед войной – в 1931 год. Здесь описывается секретная экспедиция, предпринятая парагвайским министерством обороны в поисках неведомого озера Питиантута. Нужно было срочно исследовать территорию, которая скоро могла превратиться в театр военных действий. В ней уже появились разведывательные отряды боливийцев.

Что для нас интересно прежде всего – это личность (более чем замечательная!) возглавителя данной экспедиции. Его звали Иван Тимофеевич Беляев, и он являлся дважды генералом: сперва в России, где был начальником артиллерии у Деникина, а затем в Парагвае, где с 1924 года был преподавателем Военной школы в Асунсионе и организатором нескольких экспедиций в Чако; из них экспедиция в 1931 году стала самой важной.

Доживший до 1998 года соратник Беляева, Александр фон Экштейн-Дмитриев[781], в ту пору юный лейтенант, сохранил записки об этом невероятно трудном походе; помимо зверей (о коих см. выше) участники страдали от москитов, а хуже всего от климата. В лесных зарослях и саваннах Чако погибли в конце XIX века француз Жюль Крево, американец Джон Пойдж и аргентинец Рамон Листа. По слухам погибли, впрочем, не от тягости природных условий, а от руки враждебных индейцев, имевших славу людоедов. Недаром и цитируемая нами статья называется «Поход по землям каннибалов».

Беляев, чья группа состояла из нескольких русских и нескольких парагвайских офицеров плюс индейцы-проводники, сумел преодолеть все препятствия: достиг искомого озера, вернулся обратно, составил карты, собрал потребные сведения. Страшные индейцы «морос» (название, которое в испанском языке щедро давалось всем противникам, начиная со времен мавров!), хотя и следили за каждым шагом путешественников, так и не решились на них напасть.

А с другими племенами, не столь свирепыми, Беляев сумел установить самые дружественные отношения. Он вообще явился в Парагвае покровителем индейцев, и больше чем кто бы то ни было сделал для их благосостояния и признания их прав.

Самыми страшными врагами исследователей оказались, впрочем, не индейцы, а муравьи, миграции которых, истребляющие все живое на своем пути, едва их не погубили. По сравнению с ними даже ядовитые змеи казались менее опасными…