Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

Иероними, которая училась у Скэнлона в Гарварде, описала мне контрактуализм так: представьте, что наша армия годами воюет с другой. Просто сражается в густом лесу, солдаты стреляют друг в друга из окопов, расположенных на расстоянии 30 м. Это тупик. Ни у одной стороны нет ни малейшего преимущества и никакой надежды его получить. Измученные и усталые, мы объявляем временное перемирие и решаем, что нам нужно разработать и описать жизнь общества, приемлемую для обеих сторон. Нам нужен свод правил, которые обе стороны примут, независимо от того, насколько различаются наши взгляды (очевидно, что мы придерживаемся совершенно разных взглядов, отсюда и бесконечная окопная война). Вот что предлагает Скэнлон: мы даем каждому участнику обеих сторон право наложить вето на любое предложение, а затем вводим разные правила[131]. Предполагая, что у всех есть мотивация в первую очередь найти правила, при этом чтобы все они были здравыми, то пройдут отбор те, которые никто не опровергнет. Это означает, что мы придумываем правила, чтобы их приняли другие, а если мы этого не учтем, то их не примут. Это простой и изысканный способ найти тот основной тюбик социального клея, который поможет нашему обществу не распасться.

Теперь у нас есть все основания предполагать, что все будут действовать «здраво». Это один из тех моментов философии, когда нужно обосновать свои слова, дать определение понятию, чтобы почувствовать, что мы знаем, о чем говорим. Скэнлон не предлагает краткого и содержательного определения понятия «здравый», отчасти потому что… его нет. Но по сути он говорит следующее: я поступаю здраво, если в момент, когда мы с вами не согласны, я готов меньше преследовать собственные интересы или поменять точку зрения в той же степени, в какой вы готовы поступиться своими интересами[132].

Когда мы встречаемся для обсуждения правил, мы думаем о том, как «не быть первым». Скорее, мы хотим вместе создать мир, в котором все учитывают потребности друг друга, чтобы в ситуации, где мы не разделяем общую точку зрения, главным приоритетом было бы найти способ сосуществовать в гармонии. Скэнлон старается склонить нас к общей готовности поменять собственные требования, чтобы у нас было основание принять идею о том, что и другие тоже рассуждают здраво[133]. Он хочет, чтобы мы подписали контракт, при этом дает всем нам одинаковые точные мотивы.

Это вовсе не означает, что мы всегда должны уступать другим в каждом конфликте, поскольку в мире Скэнлона стороны подходят к конфликту уже с намерением изменить свои интересы, чтобы оправдать их перед нами. Это создает своего рода динамическую напряженность, когда мы все считаем интересы остальных равными нашим. Не более важными, но одинаково важными. Теперь мы лучше понимаем, почему Иероними объяснила мне это на примере сцены бесконечной, жалкой, зашедшей в тупик войны: усталость обеих сторон и желание идти вперед помогают нам поверить, что все будут рассуждать здраво, поскольку мы все мотивированы найти выход из этого болота и мы все признаем, что все остальные мотивированы так же[134].

Когда мы применяем теорию Скэнлона к миру, где живем, состоящему из тысяч мелочей, решений и взаимодействий, контрактуализм кажется хорошим средством обнаружения плохого или несправедливого поведения. Например, если бы кто-то предложил правило, гласящее: «Водитель не должен выезжать на обочину шоссе, если не возникло чрезвычайной ситуации», ни у кого бы не было разумной причины отклонить его. И при грамотном его применении оно будет одинаково для всех[135] и послужит на благо безопасности общества.

Но если бы Уэйн, водитель Lamborghini, сказал: «Эй, у меня есть правило: никто не может выезжать на обочину, кроме Lamborghini, которые ездят где хотят, потому что Lamborghini рулит», кто-нибудь мог бы здраво отклонить (и, скорее всего, отклонил бы) это правило. Теория Скэнлона позволяет нам быстро выявить поведение, которое кажется несправедливым или эгоистичным: например, когда вы застряли в пробке, а богатенький укурок, корчащийся в муках кризиса среднего возраста, выезжает на желтом Lamborghini на обочину и лихо проносится мимо вас.

И если мы применим контрактуализм к нашим маленьким «ничего не стоящим» решениям, принятым выше, то получим ожидаемые ответы. Будет ли кто-то накладывать вето на правило, которое гласит: «Если есть возможность, нужно парковаться так, чтобы места хватило и другим»? Нет. Зачем разумному человеку так делать? А как насчет такого: «Можно парковаться там, где хочется, а все остальные идут к черту»? На него явно наложат вето. Скэнлон не пытается превратить нас в успешных добродетельных суперлюдей. Он просто хочет, чтобы мы все — независимо от характера, религиозных убеждений, политических пристрастий или предпочтений в отношении пиццы — могли смотреть друг другу в глаза и обосновывать основные жизненные правила.