Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

Итак, мы прочли немало страниц, изучили всё о деонтологии, утилитаризме, контрактуализме, этике добродетели и много чем еще. И тут появляется угрюмый француз, который говорит нам, что Бога нет, люди определяют себя через действие, а мы должны просто принимать решения без указаний, кроме «существенных страданий нашего существования» или чего-то в этом роде. По его мнению, Кант, Бентам, Скэнлон и Аристотель полезны ничуть не больше, чем подброшенная монета. Должны ли мы прислушаться к нему и отбросить все эти теории?

Альбер Камю, неэкзистенциальный экзистенциалист

Прежде чем рассматривать эту идею, поговорим о другом великом французском экзистенциалисте, Альбере Камю (1913–1960). Сартр и Камю были французскими философами, современниками, оба получили Нобелевскую премию по литературе. Но у них имелись ключевые различия. Камю получил свою Нобелевскую премию[318], а Сартр отказался от нее. Это так невероятно по-французски и ультрасовременно[319]. Экзистенциалистские размышления Камю еще проще, чем у Сартра, но куда более насыщенны. Раньше я уже говорил, что Сартр проделал кое-какую работу (отчасти противоречивую), чтобы его философия была совместима с коммунистическими политическими движениями в послевоенной Франции. Камю это не волновало. Сартр считал, что мы должны совершать действия, которые станут примером для других. Камю это не заботило. Его экзистенциализм подобен сгущенке из молока Сартра — более концентрированной, резкой и мощной. Камю не раз утверждал, что он не был экзистенциалистом. Полно: был.

Камю разрушил свою версию экзистенциализма (которую сам и отрицал, бла-бла-бла) так: люди хотят понять смысл существования, но Вселенная холодна и безразлична и не раскрывает нам смысла; по сути, ничто «означает» что угодно, по крайней мере ничто более «значимо», чем что-либо. Мы всего лишь маленькие песчинки небытия на большом тупом камне, парящем в космосе, отчаянно ищущем то, чего мы никогда не найдем; следовательно, человеческое существование в корне абсурдно.

Я говорил, что мир абсурден, но… абсурдно противостояние иррационального[320] и исступленного желания ясности, зов которого эхом отзывается в глубине человеческой души. Абсурд равно зависит и от человека, и от мира. Пока это единственная связь между ними. Абсурд связывает их так прочно, как только ненависть может сплотить двух существ вместе. Это все, что я могу ясно различить в той безмерной Вселенной, где я возник[321].

…Отлично. Что же нам тогда делать? Как бороться с этим фундаментальным абсурдом? Камю говорит, что у нас есть три варианта.

1. Можно убить себя[322].

Для ясности скажу, что Камю не призывает нас совершать самоубийство. Он говорит, что теоретически это выход из ситуации, когда мы абсурдно стремимся найти смысл в бессмысленной Вселенной, и так можно устранить половину уравнения (человека, который желает смысла)[323].

2. Можно принять какую-то систему — религию, семью, работу, что угодно — и найти в ней смысл.

Лучше, чем самоубийство, верно? Собственно, для Камю — нет. Или: едва ли. Он называет процесс наполнения чего-либо смыслом философским самоубийством[324]. Это попытка избавиться от второй половины абсурдного уравнения: в холодной, безразличной, бессмысленной Вселенной мы создаем смысл, за который потом цепляемся. Но, чтобы создать «смысл» в социальной структуре, необходимо отрицать непреложный факт: мы просто маленькие пылинки небытия на огромном камне, плавающем в пространстве, в поисках смысла в холодной и безразличной Вселенной, где его никогда не будет. Для человека это крайне губительно: «учения, которые объясняют всё и вся[325], — или системы, которые теоретически предлагают ему смысл, — одновременно истощают меня». Итак, каков же третий вариант?

3. Можно признать фундаментальную абсурдность человеческого существования и просто быть в нем!

Я добавил восклицательный знак, пытаясь скрыть, насколько это мрачное предложение. Но для Камю это единственный реальный вариант.