Миг бытия так краток. Сборник американской фантастики. 1991

По мнению веганцев, формула состава кока-колы была ар­хеологической находкой века. Утраченная во время Трех Дней, она была открыта вновь лишь десять с чем-то лет назад. Хо­дило, конечно, много недокока-кол, но ни одна из них не оказы­вала такого действия на обмен веществ веганцев, как настоя­щая. «Второй вклад Земли в галактическую культуру» — назвал ее один из их современных историков. Первым вкла­дом, конечно, являлась очень тонкая новая социальная про­блема именно того типа, появления которой ждало не одно поколение отчаявшихся философов Веги.

Диана снова посмотрела на меня:

Пока не знаю. Спроси Дона.

Спрошу.

И я спросил-таки, хотя и позже. Я не был разочарован, поскольку ничего и не ожидал.

Но, когда я сидел, изо всех сил пытаясь подслушать чу­жой разговор, внезапно произошло наложение видения на ви­димое, того типа, который один психиатр классифицировал для меня как «псевдотелепатическое выдавание желаемого за действительное». Происходит это примерно так.

Я хочу знать, что где-то там происходит. У меня почти достаточно информации для догадки, и поэтому я делаю ее. Вот только это происходит так, словно я вижу и слышу все глазами и ушами одного из участников событий. Однако, я думаю, это не настоящая телепатия, потому что иной раз слу­чаются и ошибки. Но, тем не менее, все, безусловно, кажется реальным.

Психиатр смог объяснить мне в этом явлении все, кроме причин его возникновения.

Вот почему я

стоял посреди помещения,

глядел на Миштиго,

был Дос Сантосом,

говорил:

...Тоже поеду, для вашей защиты. Не как секретарь Рад- пола, а просто как частное лицо.

Я не просил вас о защите,— отвечал веганец.— Од­нако благодарю вас. Я принимаю ваше предложение избе­жать смерти от рук ваших товарищей.

Сказав это, он улыбнулся:

Если те будут добиваться ее во время моего путеше­ствия. Сомневаюсь, что такое случится, но я был бы дураком, отказавшись от щита Дос Сантоса.

Вы поступаете мудро,— сказали мы, слегка кланяясь.

Разумеется,— отозвался Корт.— А теперь, скажите мне, пожалуйста...

Он кивнул в сторону Эллен, только что закончившую спор с Джорджем и в гневе отходившую от него.

Кто это?

Эллен Эммет, жена Джорджа Эммета, директора Отдела Охраны Живой Природы.

Какая у нее цена?

Я не знаю, как она котировалась в последний раз.

Ну, а в предпоследний?

В прошлом' она никогда не оценивалась.

На Земле все имеет цену.

В таком случае, полагаю, вам придется выяснить это самому.

Всенепременно,— пообещал он.

Землянки всегда обладали для веганцеп некой странной, если не сказать болезненной, привлекательностью. Один вегги, набравшись кока-колы, однажды сказал мне, что они — зем­лянки — заставляют его чувствовать себя кем-то вроде зоофи­ла. И это интересно, потому что одна девушка радости (италь­янка) с курорта Кот д’Ор 3, было дело, призналась мне, хихи­кая, что «общение» с веганцами делает из нее что-то вроде «une zoophiliste».

Полагаю, эти характерные выдохи веганцев, должно быть, то ли щекочут, то ли еще что-то делают и пробуждают зверя и в тех, и в других.

Кстати,— сказали мы.— Вы в последнее время переста­ли бить жену?

Которую? — уточнил Миштиго.

Наплыв, а затем я снова в своем кресле.

...Что,— спрашивал Джордж Эммет,— ты об этом дума­ешь?

Я уставился на него. Секунду назад его тут не было. Он подошел неожиданно и уселся на широкий подлокотник моего кресла.

Повтори, пожалуйста. Я дремал.

Я сказал: у пауконетопыря будет проедена плешь. Что ты об этом думаешь?

По-моему рифмуется,— заметил я.— Так объясни мне, как же мы ему проедим плешь?

Тут он засмеялся. Джордж — один из парней, на кото­рых смех нападает непредсказуемо. Он целыми днями может ходить с кислым видом, и вдруг какая-нибудь ерунда вызывает у него приступ идиотского хихиканья. Смеясь, он слегка повиз­гивает, словно младенец, и это впечатление усиливается его дряблостью и редкими волосами. Я выжидал.

Эллен в данную минуту оскорбляла Лорела, а Диана по­вернулась, изучая названия книг на полках.

Отсмеявшись наконец, он доверительно кыдохнул:

Я вывел новый вид слишей.

Слушай, эго действительно здорово! — А затем я тихо спросил: — Что такое слиши?

Слиш — это бакабийский паразит,— объяснил он,— смахивающий на большого клеща.

А мой примерно три восьмых дюйма длиной,— гордо добавил он.— И они вгрызаются глубоко в тело и выделяют крайне ядовитые отходы своей жизнедеятельности.

Смертелен?

Мой — да.

Ты не смог бы одолжить мне штучку? — спросил я его.

Зачем?

Хочу подбросить кому-нибудь за шиворот. По зрелом размышлении, исправь цифру на пару дюжин. У меня уйма друзей.

Мои людей не трогают, только пауконетопырей. По от­ношению к гомо сапиенс они проводят политику дискримина­ции. Люди будут для моих слишей отравой. («Моих слишей» он произнес очень по-собственнически и с большим чувством.) Обмен веществ у их хозяина должен основываться скорее на меди, чем на железе,— объяснил он.— А в эту категорию и попадают пауконетопыри. Потому-то я и хочу отправиться с вами в это путешествие.

Ты хочешь, чтобы я нашел тебе пауконетопыря и дер­жал его, пока ты наваливаешь на него слишей? Ты пытаешься сказать именно это?