Миг бытия так краток. Сборник американской фантастики. 1991

Рядом с ним сидел Корт Миштиго. Я почти физически ощущал, как Фил ненавидит его — от голубых пяток шестипа­лых ног до окрашенной в розовый цвет пряди волос от виска до виска — знака верховной касты. Ненавидит его не столько за то, что он — это он, сколько за то, и в этом я твердо убежден, что в данный момент он оказался единственным доступным родственником — внуком — Татрама Иштиго, который сорок лет назад убедительно продемонстрировал, что величайший из ныне живущих англоязычных писателей — веганец. Старый джентльмен все еще пописывал, и, по-моему, Фил так никогда и не простил его.

Уголком глаза (голубого) я увидел, как Эллен подымается по широкой парадной лестнице на другой стороне зала, а угол­ком другого глаза (карего) заметил, что Лорел смотрит в мою сторону.

Я обнаружен и должен теперь пойти засвидетельство­вать свое почтение тейлерскому Уильяму Сибруку. Идешь?

Ну... Ладно,— решил Фил.— Страдания благодетельны для души!

Мы подошли к нише и остановились перед двумя кресла­ми, между музыкой и шумом, там, в эпицентре власти.

Лорел медленно встал и пожал нам руки. Миштиго встал еще медленнее и не пожал нам рук, а пялился янтарными глазами на ничего не выражающем лице, пока нас предста]зля- ли. Свободная незаправленная оранжевая рубаха ритмично ко­лыхалась в такт движениям могучих легких веганца, которые выталкивали воздух из дыхательных отверстий в основании широкой грудной клетки. Он коротко кивнул и повторил мое имя, а затем повернулся к Филу с чем-то похожим на улыбку.

Вы не против, если я переведу вашу «Маску» на англий­ский? — спросил он, и звуки его голоса вибрировали, словно затихающий камертон.

Фил круто повернулся и ушел.

Тут мне на секунду показалось, что веганцу стало плохо, пока я не вспомнил, что смех у голубокожих несколько смахи­вает на хрип подавившегося козла. Я стараюсь держаться по­дальше от ветанцев, избегая появляться на курортах.

Присаживайся,— пригласил Лорел, явно чувствовавший себя неловко и пытавшийся скрыть смущение манипуляциями с трубкой.

Я подтянул кресло и уселся напротив:

Ладно.

Корт собирается написать книгу,— уведомил меня Лорел.

Бывает.

О Земле.

Я кивнул.

Он выразил желание, чтобы ты был его гидом в поездке по определенным Древним Местам...

Для меня это большая честь, несомненно,— отозвал­ся я довольно сухо.— И мне также крайне любопытно знать, почему это удостоен быть избранным в гиды именно я.

И еще любопытней, что же он может знать о вас, а? — вставил веганец.

Да, верно,— согласился я.— На двести процентов.

Все, что мне могла сообщить машина.

Прекрасно. Теперь я шаю.

Я откинулся на спинку кресла и допил бокал.

Когда я впервые задумал этот проект, то начал с Ре­гистра Демографической Статистики Земли — просто в поис­ках общих сведений о людях, а затем, после того, как наткнул­ся на один интересный момент, попробовал проверить в Банке Сведений о Служащих Земного Управления...

Мм-гм,— промычал я.

...и на меня произвело большее впечатление то, чего они не сообщили о вас, нежели то, что сообщили.

Я пожал плечами.

В вашей карьере немало пробелов. Даже сейчас никто не знает по-настоящему, чем вы занимаетесь большую часть времени. ...И, кстати, когда вы родились?

Не знаю. Это произошло в крошечной греческой дере­вушке, а в том году там ни у кого не нашлось календаря. Но мне говорили, будто на рождество.

Согласно сведениям в вашем личном деле, вам семьдесят семь лет. А согласно Регистру Дем-Стата, вам либо сто один­надцать, либо сто тридцать.

Я приврал насчет возраста, чтобы устроиться на эту ра­боту. Депрессия была тогда в самом разгаре.

Поэтому я составил профиль Номикоса, а он получился довольно выдающийся, и дал команду искать физические аналоги в Дем-Стате, с точностью до тысячной процента совпадения во всех банках данных, включая и закрытые.

Некоторые коллекционируют старинные монеты, а иные строят модели ракет.

Я обнаружил, что вы могли бы быть тремя, или четырь­мя, или даже пятью другими личностями — сплошь греками, и один из них поистине удивителен. Это, конечно, Констан­тин Коронес — один из самых древних. Родился двести три­дцать четыре года тому назад. На рождество. Голубой глаз, карий глаз. Хром на правую ногу. Такая же линия волос и те же измерения по Бертильону.

И те же отпечатки пальцев? Тот же рисунок сетчатки?

Во многие старые досье Регистра эти данные не вклю­чались. Может быть, в те времена работали небрежней? Не знаю. Скорее, более беззаботно относились к тому, что имеет отношение к сведениям о гражданском состоянии...

—■ Вам ведь известно, что в данное время на этой плане те проживает свыше четырех миллионов людей. Смею думать, копнув на три-четыре столетия в прошлое, вы сможете найти двойников и даже тройников, да притом не так уж и мало. Ну и что из этого?