Миг бытия так краток. Сборник американской фантастики. 1991

Флора моргнула наполненными слезами глазами, с тре­вогой посмотрев на овупов. Меньший как раз вцепился когтями в мордочку большого.

Чушь,— отрубила она.

Нет, нет — посмотри на них! — глаза Барни сделались вдруг очень яркими, и он мигом пересек команту, оказав­шись рядом с женой.

Вставай! — приказал он.

Флора дважды моргнула.

Не встану!

Барни быстро протянул руку, схватил ее за запястье и рывком поднял на ноги. Прежде чем она успела что-либо сделать, он свирепо сгреб ее в объятия и крепко прижался губами к ее рту. Она попыталась взвизгнуть сквозь поцелуй, выкручиваясь и отталкивая его.

Барни, немедленно прекрати это!

Заткнись!

Твердость его голоса остановила ее, почти напугав.

Сейчас ты сядешь,— взволнованно прошептал Барни,— а потом поцелуешь меня, прямо здесь, на кушетке. И будь любезна заткнуться, пока делаешь это!

Ошеломленная Флора села, а Барни уселся рядом с ней и снова сжал ее в объятиях.

Барии...

На долгий миг в гостиной наступила тишина. Затем она воцарилась на еще более значительное время.

Барни,— голос ее теперь смягчился, да и выражение ли­ца тоже. Оно стало милее, чем Барни видывал долгое время. Он снова поцеловал ее, совершенно забыв про овупов.— Барни, мы уже давно не целовались на кушетке.

Умммммммммммммм.

Слишком давно.

Да, Флора.

Нам следует... Может попробуем заниматься этим почаще?

Звук, странный звук. Они с трудом оторвались друг от друга и увидели сердито вылупившихся на них двух овупов — овупов, забывших о драке и теперь пятившихся прочь от них, сгорбившись и дрожа от ужаса.

Внезапно овупы повернулись и стремглав выскочили за дверь.

* *

Ты,— заявил несчастный Хьюго Мартин,— окончатель­но рехнулся. Ты не понимаешь, что говоришь. Ты сумасшедший. И если ты думаешь, что я проглочу такую чепуху...— он нервно сглотнул, встряхнув двойным подбородком,— то ты вдвойне сумасшедший.

Толстяк проковылял обратно к столу, пылая побагро­вевшим лицом. Барни лишь непринужденно улыбался в ответ. Его худощавый подбородок был гладко выбрит, а глаза доволь­но поблескивали.

Я не ошибаюсь, Хьюго. Я-таки нашел верный рецепт. Он может показаться нелепым, но ведь все это дело — сплош­ная нелепость с самого начала. Но идея сработает, ставлю на это все свое жалованье!

Барни уселся в кресло напротив клетки с овупом, ста­раясь не облокачиваться на укушенную руку..

Давай взглянем на это дело так,— предложил он.— Что делали люди всякий раз, когда переселялись в новые края? Они приспосабливались к новой среде обитания? Пытались «отуземиться», действительно стать такими, как открытые ими народы? Пытались вписаться в местную экономику и куль­туру? Никогда! Куда бы они ни переселялись — в Индию, в Африку, в Китай, повсюду повторялась одна и та же. ста­рая, вечная, как мир, история. Люди пытались преобразовать среду обитания по своему вкусу, пытались сделать ее похо­жей на обстановку у себя на родине. Температуру, обычаи,

культуру. Последнее, что могло им прийти в голову, — это изменить свои культурные установки в соответствии с чуж дой окружающей культурной средой. А если они понимали, что среда, где они находятся, не поддается изменениям, враж­дебна и неизменно чужда, то они всегда поворачивали во­свояси.

Но овупы! — нетерпеливо перебил Мартин.— Не пони­маю, какое это имеет отношение к...

Прямое,— перебил Барни.— Овупы прибыли с другой планеты, из другого мира откуда-то. Они разумны, это факт, и культура у них тоже есть — впрочем, довольно скверная культура.

У людей глубинная культура основана на мире и семей­ной любви — древний знак протянутой руки, гласящий: «У меня нет оружия». Человек, как правило, стремится жить в мире, без забот, и берет этот мир с собой в чужие страны; а там, где эти страны слишком враждебны, слишком неприятны, он в ко­нечном итоге убирается домой несолоно хлебавши.

И все же в другом мире — в мире овупов — культура может быть построена на совершенно иной концепции. Концепции, нетерпимой для людей. Она, видишь ли, основана вовсе не на мире. Она основана на ненависти. Чистой, бога­той, зрелой, интенсивной ненависти.

У Мартина расширились глаза.

Ты хочешь сказать...

Я хочу сказать, что они ненавидят друг друга и всех остальных. Ненависть — это их жизненная сила, это фунда­мент их моральных ценностей. Они живут, едят, спят и уми­рают с ненавистью в каждой мысли.

Мысль о доброте и любви для них непостижима, не­вероятна, страшна и чужда. Они прибыли сюда, не имея ни ма­лейшего представления об абстрактной концепции любви, и ожидали найти здесь ту же ненависть. А обнаружили то, что было для них ненавистным и враждебным — культуру, основанную на любви и мире. Но овупы увидели или каким-то образом почувствовали, что люди при определенных обстоя­тельствах способны к ненависти, а им только это и требова­лось. Этим созданиям нужно было просто малость изменить обстановку, вот и все. Они хотели только одного — чтобы их ненавидели!

Ну, они добились того, чего хотели! — зарычал Хьюго.— Я ненавижу их, надеюсь, я говорил тебе об этом. Господи! Как я их ненавижу, я так сильно ненавижу их...