Миг единый

«Он же пустой, он весь надутый, — горячась, доказывал Юрий Петрович Леле. — Он завода не чувствует, перспектив не видит, ни черта он не видит… Я ему пытался объяснить, что не цехами он должен управлять, это мы делаем, а связями между цехами. Не понимает, готов за каждого начальника работать. Сам тридцать часов в сутки пыхтит, ночами не спит, всех задергал и себя задергал, а дела хуже, чем при Кривцове…»

Стало трудно, очень трудно. А тут еще случилась беда с автолистом…

В конторку Юрия Петровича пришел следователь. Он был в годах, с тяжелыми мешками под глазами, обвисшей кожей на щеках. Милицейская форма с погонами капитана сидела на нем мешковато, усталость чувствовалась в каждом его движении. Он и суть дела изложил Юрию Петровичу устало, словно нехотя: воруют автолист. Юрий Петрович усмехнулся:

«Да зачем? Кому нужен?»

И следователь ответил:

«Застройщикам. Крыши кроют. Гаражи сваривают. Хорошие гаражи получаются…»

И тут же пригласил Юрия Петровича прокатиться в пригородный поселок, где сейчас особенно бойко шло индивидуальное строительство:

«Нам надо, чтобы вы посмотрели, ваша ли сталь».

Юрий Петрович тут же решил: пошлет Пущу, это его дело, он мигом разберется. Но следователь возразил: нет, нужно, чтобы выехал сам Юрий Петрович.

Ехать было около часа, и следователь сразу, как только опустился на сиденье, съежился и заснул, на ослабевшем лице его обозначилось множество морщин. Юрий Петрович захватил с собой несколько неотложных бумаг и, пока ехали, забыв о следователе, стал просматривать их. Его ничто не беспокоило, он не видел в этом происшествии никакой угрозы ни себе, ни делу, только досадную потерю времени…

Он знал, что в стороне от шоссе, за железнодорожным стареньким разъездом, вырос такой красивый поселок; дома из белого кирпича с резными дверями, балконами, нишами вытянулись длинной улицей вдоль опушки, а за ними стояли сварные, окрашенные в красное или зеленое гаражи для легковых автомашин, и к ним вели бетонированные дорожки.

Как только остановились, следователь сразу же проснулся, первым вышел из машины и быстро зашагал к первому гаражу; дом, возле которого стояло это металлическое сооружение, еще не был заселен.

«Взгляните», — предложил следователь Юрию Петровичу, но и подходить не надо было: еще издали Юрий Петрович определил, что гараж сварен из автолиста, прокатанного на пятиклетьевом стане «1200». Тут он ошибиться не мог. Следователь повел его ко второму гаражу, к третьему, и, пока они ходили, Юрий Петрович осознал, какой огромной бедой для цеха и для него самого может обернуться эта история… У них не так уж плохо был налажен контроль, особенно на упаковке, а судя по тому, как были обработаны листы, их взяли с транспортной площадки. Но там пачки с листами отгружали сразу в вагоны, пломбировали, машину к этому месту не подгонишь… Он сразу сказал об этом следователю.

«Ну, это мы найдем», — нехотя протянул следователь, и Юрий Петрович сразу поверил: этот найдет.

Прошло еще полтора месяца, и вдруг утром, в самом начале смены, группа милиционеров арестовала всеобщего любимца, веселого и бойкого человека с бородкой клинышком и лихими усами — заместителя начальника цеха Пущу и еще троих рабочих. И завертелась карусель сплетен, лжи, домыслов и обсуждений, и ловил на себе Юрий Петрович укоряющие взгляды, когда шел коридорами заводоуправления. Его сторонились, кое-кто перестал здороваться, и с этим ничего нельзя было поделать. Иногда даже звонили домой, спрашивали, где добыл он «Волгу», хотя все знали, что машину он купил по разнарядке завода, как и многие другие инженеры, и еще спрашивали, правда ли, у него дача под Москвой. А надо было работать, надо было доводить до конца то, что было задумано.

А потом в Доме культуры был показательный процесс, и Пуща с бойким цинизмом рассказал, каким простым и хитроумным способом — прямо с упаковки — воровали они еще не сбитый в пачки лист: вывозили, как мусор, по ночам. Вроде бы выяснилось, что Юрий Петрович ко всем этим махинациям отношения не имеет, ведь никто и предположить не мог, что зам начальника цеха окажется жуликом с почти профессиональным размахом… Но все же суд вынес частное определение: повысить бдительность, а это уже был серьезный документ… Собрания не проходило, чтобы о цехе холодного проката не сказали в самом мрачном тоне, и тогда стало ясно; Юрию Петровичу на заводе не работать.

«Как же хорошо, что я заставила тебя защититься, — говорила Леля. — Кандидат наук, да еще с практическим опытом, не пропадешь».

И он написал заявление… Пожалуй, Родыгин не предполагал, какой крутой поворот может произойти только из-за того, что он, увидев заявление, которого ждал, все же растеряется и скажет:

«Хорошо, только говорить будем завтра. Приходите утром».

Юрий Петрович и Леля сидели у себя в квартире. Шторы на окнах не были сдвинуты, и в комнату проникал отблеск уличных фонарей и луны, и этого вполне хватало, чтобы видеть друг друга. Леля много курила, потом подошла к бару, достала бутылку коньяку и две рюмки.

«Давай выпьем».