Миг единый

Он начал с полуизвинения: к сожалению, мол, из-за того, что директор все время занят, он не успел ввести его в курс того, что происходит сейчас в цехе холодного проката и имеет не только цеховое, но и общезаводское значение. Но как только он начал, волнение прошло, он успокоился, и, чем дальше, тем свободнее себя чувствовал. Сказал даже, что и сам поначалу застопорился не на инженерных, а на чисто управленческих проблемах. Да и сейчас, несмотря на все успехи, полного ажура нет, так как цех со всеми своими новшествами оказался как бы в изоляции. Настолько опередил остальные цехи, что те не в состоянии его догнать. И вообще завод расчленен на множество частей, плохо связанных между собой, и потому не живет одним дыханием, одним ритмом, и в этом главная его беда. Технический уровень завода значительно выше организации труда и управления, где все еще властвуют административные методы, которые не способны поднять завод. Между тем производство расширяется, и потому такое могучее предприятие при старых методах может оказаться в страшном тупике, его потом придется долго из этого тупика выводить… Родыгин слушал внимательно, чем дальше, тем внимательней, и постепенно в веселых его глазах стала появляться восторженность курсанта, который впервые узнал нечто абсолютно новое для него. На самом же деле это было не так. Родыгин многое знал из того, о чем говорил Юрий Петрович, но одно дело теоретические знания, другое — конкретный план, разработанный с редкой тщательностью. А Родыгин к тому времени так измотался, так извелся, и у него совсем не было времени остановиться, подумать — текущие дела засасывали, не давали вздохнуть, и помощников у него не было настоящих. Он уже почти разуверился в собственных возможностях и тайно проклинал тот день, когда так опрометчиво согласился принять это мощное предприятие. Он был на грани отчаяния. И вот в это-то мгновение и явился Юрий Петрович со своими разработками, и Семен Семенович чутьем человека, много лет занимавшего руководящий пост, понял: в рассуждениях Юрия Петровича есть нечто здравое. И потому слушал не перебивая, коротко и сухо отвечая на телефонные звонки. А через час вообще попросил секретаршу изолировать его от внешнего мира…

А Юрий Петрович все говорил, каким бы он хотел видеть завод: надо упростить сложную управленческую структуру, объединить многочисленные цехи; пусть будут производства проката, чугуна, сталеварения, коксохима и строительства, и пусть эти объединения организуют свои штабы, ликвидировав управленческие бюро в цехах, которые там не нужны, и пусть во главе каждого производства встанет управляющий, лучше, если бы он был одновременно и заместителем директора. При такой расстановке директор, по существу, станет руководителем группы производственных подразделений, и роль его сведется к разработке общих направлений развития предприятия, рациональных форм организации, координации работ общезаводских служб. Словом, он начнет заниматься перспективными делами и осуществлять контроль за выполнением своих решений. И еще: создание самостоятельных производств освободит инженеров от ненужной писанины, бюрократии и даст им бо́льшую свободу для инженерных дел. Кстати, надо ввести в цехах должности инженеров-организаторов — как это сделали в холодном прокате, — чтобы они изучали лучшие образцы труда, подмечали все новое, — об этом мечтал еще Алексей Гастев, и опыт показал, что подобное нововведение быстро окупает себя. И еще Юрий Петрович говорил, что такая организационная перестройка совместно с автоматизацией управления даст возможность освободить директора и весь управленческий персонал от излишней информации, а необходимая для работы будет поступать быстро и станет значительно точнее, короче; введение экономических методов до минимума сведет администрирование, плохая работа сразу же будет отражаться на заработке, а это посильнее всяких накачек и «вызовов на ковер»… Он приводил цифры, выкладки, он предлагал Родыгину создать для начала штаб, поручив ему детальную разработку плана перестройки. Заканчивая свой доклад, Юрий Петрович все же сказал то, о чем Леля просила его не говорить, считая, что Родыгин может его неправильно понять. Но он все же сказал:

«Генри Форд-старший полагал: нет ничего опаснее, чем ставка на «гения организации», текущие деловые вопросы должны решаться системой, а не «гениями организации»…»

Родыгин молчал, он долго молчал, и когда Юрий Петрович взглянул на его стол, то не увидел на нем своего заявления. Больше ни в этот день, ни в какие другие они оба о нем не вспоминали.

«Ну хорошо… — сказал Родыгин, переходя на «ты». — Давай, Юрий Петрович, для начала так: один день в неделю здесь, в кабинете, твой. Это для начала, пока мы будем думать, как создать штаб…»