Михаил Суслов

В послевоенные годы Жданов, укрепляя свои позиции в аппарате, активно расставлял по стране ленинградские кадры. Много питерцев перевел в Москву. По подсчетам историков, «за два послевоенных года ленинградская парторганизация, которую возглавлял Жданов, выдвинула на руководящую работу 12 000 человек, в том числе 800 – за пределы области». Жданов явно перестарался. Сталин не любил кланы, боялся, что внутри них сложатся какие-то оппозиционные группы, следил за тем, чтобы высшие чиновники не встречались и не дружили. В распространении питерских кадров он увидел угрозу.

В ходе «ленинградского дела» Суслов поручил своим подчиненным из отдела пропаганды и агитации ЦК выяснить, почему главный партийный журнал «Большевик» так часто цитировал книгу Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны»: «Кто конкретно в редакции журнала “Большевик” вписывал цитаты в статьи авторов?»

Провели следствие. Выявили каждую цитату из книги Вознесенского. Суслов отправил Сталину большую записку «Об ошибках редакции журнала “Большевик”». Михаил Андреевич отметил «грубое извращение традиций большевистской печати, недопустимые методы работы: «В статью члена ЦК т. Андрианова редакция вписала больше половины нового текста и включила без согласования с автором цитату из книги Н. Вознесенского».

Суслов предложил снять с должности главного редактора «Большевика» Петра Федосеева и объявить ему выговор и обновить редколлегию журнала. Политбюро согласилось с предложениями Суслова.

Отдельно отметили промахи Шепилова:

«т. Шепилов как зав. Отделом пропаганды и агитации ЦК оказался не на высоте в деле контроля за журналом “Большевик”. Указать т. Шепилову, что он совершил грубую ошибку, допустив рекомендацию Отделом пропаганды и агитации ЦК книжки Н. Вознесенского в качестве учебника для работы с секретарями райкомов партии и пропагандистскими кадрами. Отменить эти указания как ошибочные».

Суслов поручил своим подчиненным проследить за тем, чтобы книга Вознесенского, недавнего члена Политбюро, больше не использовалась в системе партийного образования. Нет человека – нет и его книги.

После смерти Сталина, 10 декабря 1953 года, Министерство внутренних дел доложит в ЦК:

«По ленинградскому делу в 1949–1951 гг. было осуждено 214 человек, из них 69 основных обвиняемых, а 145 человек из числа близких и дальних родственников. Два человека умерли в тюрьме до суда. 23 человека осуждены Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания (расстрелу), 85 человек осуждены на различные сроки содержания в лагерях и тюрьмах на срок от 5 до 25 лет, один человек помещен в психиатрическую больницу для принудительного лечения, и 105 человек постановлениями Особого Совещания МГБ направлены в определенные районы страны в ссылку на различные сроки в основном от 5 до 8 лет.

Из общего числа осужденных 36 человек работали в ленинградском обкоме и горкоме КПСС, а также в областном и городском исполкомах, 11 человек – на руководящей работе в других обкомах КПСС и облисполкомах и 9 человек – в райкомах и райисполкомах Ленинградской области».

Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности! По каждому поводу просить разрешения у ЦК, а то будет как в Ленинграде. Во всем аппарате закручивали гайки. Ни один первый секретарь обкома или секретарь ЦК республики не был гарантирован от внезапного ареста. И партийный аппарат вновь осознал, что неприкасаемых нет и не будет.

Суслов прекрасно понял сталинское послание, и это помогло ему выжить – и в прямом, и в политическом смысле.

Как он себя ощущал в те годы?

Его зять вспоминал:

«В те годы принято было работать по ночам, и на работе задерживались подолгу. Жена Суслова (в последние годы вместе с дочерью) не спала, и часами стояла, глядя в окно, в ожидании возвращения с работы мужа, каждый день не будучи до конца уверенной, придет ли он вообще. Такое было время».

«Ленинградское дело» оказалось не единственным.

В октябре 1949 года на имя Сталина пришло письмо, под которым стояли заведомо придуманные подписи. Вождя предупреждали: в Москве возник заговор. Его затеял руководитель Москвы Георгий Михайлович Попов:

«Его одолевает мысль в будущем стать лидером нашей партии и народа… На банкете по случаю 800-летия Москвы один из подхалимов поднял тост:

– За будущего вождя нашей партии Георгия Михайловича.

Попов расставляет свои кадры везде, где может, с тем, чтобы в удобный момент взять баранку руля страны в свои руки… В Москве начали поговаривать, что Попову дорога расчищена на этом пути. В кругах МК открыто говорят, что за плечами Попова тов. Сталин, и что пост великого вождя перейдет Попову».

Еще недавно Сталин верил, что молодой и напористый московский секретарь легко решит все проблемы, заниматься которыми вождю уже не хотелось. 12 июня 1945 года на объединенном Пленуме МК и МГК ВКП(б) Георгия Попова избрали первым секретарем обкома и горкома партии. На следующий год, 18 марта 1946 года, на Пленуме ЦК он стал еще и членом оргбюро и секретарем ЦК партии.