Михаил Васильевич Ломоносов. Том 1

уже испытанный боецъ : я усталъ, и душа моя требуетъ успокоенія. Впрочемъ , кто знаетъ, скоро-ли я найду его ? Можетъ быть, порывъ обстоятельствъ опять увлечетъ меня въ бурю свѣта !...

Разговоръ перешелъ къ путешествіямъ , которыя Селлій совершилъ по Европѣ. Этотъ замѣчательный человѣкъ родился въ Тондернѣ , въ Шлезвигскомъ Герцогствѣ , учился въ разныхъ иностранныхъ Университетахъ , и особенно занимался Медициною. Въ Іенѣ, слушая лекціи славнаго Доктора Богословія Буддея , онъ въ первый разъ обратилъ вниманіе на богословскія истины , и вскорѣ это сдѣлалось лю

бимымъ его занятіемъ. Съ сомнѣніемъ въ душѣ и съ обширными познаніями въ Философіи, Словесности , Медицинѣ и особенно Богословіи , онъ пріѣхалъ въ Россію около 1722 года. .

Ломоносовъ распрашивалъ его объ ученіи въ Европейскихъ Университетахъ, и выразилъ сильное желаніе побывать и поучиться тамъ.

— Конечно.— сказалъ , Селлій — это не можетъ быть безполезно ; только надобно прежде всего надѣяться на себя. Никакіе Профессоры не внушатъ намъ любви къ наукѣ , если нѣтъ ея въ насъ самихъ; а кто любитъ науку, тотъ можетъ многое узнать и въ своемъ отечествѣ.

1п

«Но у насъ такъ мало пособій ученыхъ.

— Не спорю, и думаю даже, что для усовершенствованія себя надобно извѣдать разные способы и методы ученія, а для этого необходимо путешествовать ; но, не воображай , молодой человѣкъ, что на Западѣ увидишь ты истинный свѣтъ учености. Всякій человѣкъ ложь, или, просто сказать: человѣкъ.

« Однакожъ въ Россію призвали ученыхъ оттуда. ...

— Потому что у васъ совсѣмъ не было этого рода учености, которую можно назвать свѣтскою. Вы, первые воспитанники Академіи, должны образовать поколѣніе Русскихъ ученыхъ.

Это замѣчаніе воспламенило Русскую душу Ломоносова. Онъ съ жаромъ началъ высказывать свои надежды, свои планы, свое неудовлетворяемое ничѣмъ любопытство. Селлій ободрялъ его , поправлялъ, старался пояснить его недоразумѣнія. Такъ продолжался разговоръ ихъ нѣсколько часовъ. Они разстались ; но Ломонбсовъ испросилъ напередъ у новаго знакомаго своего позволеніе приходить къ нему.

Вскорѣ Ломоносовъ услышалъ , что Ѳеофанъ скончался въ Новгородѣ, куда уѣхалъ онъ уже больной. Эта вѣсть поразила его. Онъ никакъ не воображалъ, чтобы только разъ въ жизни

Ч. I.12 .

случилось ему видѣть и слышать человѣка, бывшаго украшеніемъ Россійскаго Духовенства. « Просвѣщенный, ученый благодѣтель мой не существуетъ болѣе!» вскричалъ онъ. «Но и при концѣ жизни своей, онъ какъ будто завѣщалъ мнѣ благосклонность человѣка, столь-же достойнаго уваженія въ своемъ родѣ. Я приходилъ кѣ нему въ послѣдній разъ только для того, чтобы узнать Адама Селлія. »

Знакомство его съ этимъ ученымъ мужемъ поддерживалось , и Ломоносовъ часто посвящалъ досуги свои бесѣдамъ съ нимъ. Вскорѣ однакожь обстоятельства развели новыхъ знакомцевъ.

Академія рѣшилась послать въ Германію двухъ студентовъ Академической Гимназіи, для усовершенствованія ихъ въ Химіи и Горномъ дѣлѣ. Ломоносовъ началъ прилагать особенное стараніе объ изученіи этихъ наукъ. Съ его рѣдкою способностью узнать многое въ немного времени, трудно-ли было ему отличиться передъ всѣми своими товарищами ? Дѣйствительно , когда надобно было наконецъ сдѣлать назначеніе объ отправкѣ именно какихъ лицъ, назначили Ломоносова, и — къ радости и удивленію его — Виноградова.

— Любезный другъ и товарищъ! — вскричалъ онъ. — Не нужно увѣрять тебя , что я радъ отличію , которое оказала мнѣ Академія. Но

повѣришь-ли ? Меня еще больше радуетъ то, что мы поѣдемъ вмѣстѣ.

« Спасибо, Михайло ! А мнѣ съ тобой будетъ такъ легко и весело.

— Но скажи, ради Бога ! какъ это сдѣлалось?

Ты, правда , всегда былъ отличный ученикъ, только не въ тѣхъ предметахъ, которые требуются отъ назначенныхъ въ Германію. Какимъ чудомъ назначили тебя ?

«На все, братецъ, есть средства, есть манера, какъ взяться за что.

— Какая-же это манера, какія средства ?

«Ты взялъ грудью, по своему обычаю, высидѣлъ награду, какъ говорится у насъ въ училищѣ ; а для меня сыскались добрые люди, которыхъ отличіе постараюсь я оправдать.

— Какъ ?.. Я не понимаю этого.

« Это очень понятно. Мои родные знакомы съ Академиками ; они просили ихъ обратить вниманіе на мои успѣхи—то есть, если успѣхи есть — и вотъ Академики назначили меня.

Ломоносовъ поморщился, когда понялъ это по своему.

— Зачѣмъ-же не просто хотѣлъ ты заслужить отличіе ?

« Какъ просто ?

— Трудомъ.

« Это хорошо, да не всегда вѣрно.

— А то вѣрно, да не хорошо.

« Что-же тутъ худаго ?

— То , что я не хотѣлъ-бы видѣть Виноградова , сгибающаго спину.

« Ломоносовъ ! ты обижаешь меня. Я не сгибался ни передъ кѣмъ, не былъ ни у кого въ передней ; за меня только сказали нѣсколько словъ. Повѣрь, мой другъ, безъ этихъ маленькихъ хитростей не льзя жить на свѣтѣ.

— Не льзя, такъ и не живи.

«Ну, вотъ, видишь-ли куда приводитъ твоя логика: ad absurdum.