Михаил Васильевич Ломоносов. Том 1

Слуга отворилъ дверь , и на вопросъ путешественниковъ , можно-ли видѣть Профессора , отвѣчалъ :

« Пожалуйте. »

Они вошли въ прекрасныя , хорошо убранныя комнаты. Имъ велѣли безъ доклада отворить дверь кабинета Вольфова. Нѣсколько секундъ Ломоносовъ сбиралъ силы сдѣлать это, и наконецъ отворилъ дверь.

Вольфъ сидѣлъ посреди кабинета , за большимъ столомъ , заваленнымъ книгами и бумагами. Онъ поднялъ утомленные работою глаза свои , и видя незнакомыхъ , всталъ.

Ломоносовъ подалъ ему письмо Академіи и прибавилъ по-Латински :

« Петербургская Академія , въ лицѣ вашемъ , свидѣтельствуетъ глубокое уваженіе свое Христіану Вольфу. Она прислала сюда насъ, подателей этого письма , учиться истинамъ , которыми просвѣщаете вы людей.

Вольфу пріятно было это неожиданное привѣтствіе , и онъ отвѣчалъ съ самою радушною улыбкою :

« Благодарю васъ , благодарю Петербургскую Академію за вниманіе къ трудамъ моимъ , конечно не важнымъ,- по крайней мѣрѣ усерднымъ. Прошу васъ, господа , садиться. Вы рѣдкіе гости у меня , и, кажется , даже я не имѣлъ удовольствія видѣть у себя Рускихъ.

— Нашъ Императоръ , Петръ Великій , былъ первый Рускій , который пріѣзжалъ на западъ Европы учишься просвѣщенію. Мы идемъ только по направленію, какое далъ онъ своему народу.

« Да, Петръ былъ не только Великій, но и величайшій изъ Государей. Жалѣю, что я не могъ пріѣхать , по приглашенію его , въ вашу Академію. Мы не поняли другъ друга; сверхъ того, и Академія тогда еще не была, открыта. Впрочемъ , другъ мой Бильфингеръ тамъ, и я спокоенъ объ участи Философіи въ Россіи.

— Академикъ Бильфингеръ всегда называетъ себя ученикомъ вашимъ , и по его-то особенному желанію отправлены мы къ вамъ.

« Онъ раздѣляетъ моя философическія идеи , это правда , но такой ученикъ можетъ быть достойнѣе своего учителя. Лейбницъ : вотъ общій натъ путеводитель. Не называю его своимъ учителемъ , потому что не вполнѣ раздѣляю идеи его.. . . Но, позвольте мнѣ прочесть письмо. »

Вольфъ распечаталъ письмо Академіи, началъ читать его, и далъ время посѣтителямъ обглядѣть все , окружавшее ихъ. Съ какою жадностію смотрѣлъ Ломоносовъ на все это : каждая книга на столѣ Вольфа казалась ему чѣмъ-то избраннымъ, достойнымъ вниманія мудреца; каждый исписанный листъ представлялъ онъ себѣ символомъ богатыхъ мыслей, и, можетъ быть, какой нибудь счетъ хлѣбника воображалъ глубокимъ математическимъ исчисленіемъ. Кабинетъ Вольфа , впрочемъ , не представлялъ никакихъ ученыхъ принадлежностей, кромѣ книгъ, и больше отличался богатствомъ вещей обыкновенныхъ.

Прочитавъ письмо , Вольфъ сказалъ :

« Академія Петербургская поручаетъ васъ , молодые люди, моему руководству. Съ радостью принимаю на себя эту обязанность и почту за особенную честь содѣйствовать благородному ея намѣренію. Вы имѣли такихъ отличныхъ наставниковъ , послѣ которыхъ мнѣ остается не много труда. Мысль Петра, освѣ-

щенная глубокомысленнымъ Лейбницемъ , долж- . на принесши обильные плоды. Сколько лѣтъ учились вы въ Академической Гимназіи ?

— Два года — отвѣчалъ Ломоносовъ. ,

« Послѣ приготовительнаго ученія , это достаточно. Теперь, какъ я вижу изъ письма, васъ предназначаютъ къ особенному изученію Философіи , Химіи и Металлургіи. »

Онъ всталъ, началъ ходить по комнатѣ , и какъ-бы размышлялъ вслухъ :

« Два, три года надобно посвятить ученію въ Университетѣ ; для Химіи и Металлургіи необходимо сдѣлать нѣсколько путешествій, побывать въ рудникахъ, практически заниматься тамъ, и наконецъ сдѣлать репетицію всѣхъ пріобрѣтенныхъ познаній. Дай Богъ, чтобы все это исполнилось !... Какую часть Философіи преподавалъ вамъ Бильфингеръ ? » сказалъ онъ, обращаясь къ молодымъ людямъ.

— Послѣ общаго введенія — отвѣчалъ Ломоносовъ — онъ изъяснялъ Картезіеву и Лейбницеву системы, опровергалъ ученіе о монадахъ и предуставленной гармоніи ; наконецъ обратился къ вашей системѣ.

« Слѣдственно занимался новѣйшею Философіею. Не говорилъ-ли онъ чего либо о моихъ противникахъ ?

— Онъ упоминалъ о нихъ, прибавляя что они не стоятъ опроверженія.

« Напрасно. Въ Философіи терпимость дороже нежели во всѣхъ другихъ наукахъ. Умъ человѣческій способенъ заблуждаться; но каждое заблужденіе есть опытъ, которымъ должно воспользоваться. Противники мои смѣшиваютъ Философію съ Религіею, и называютъ ученіе мое безбожнымъ. Но истина не боится ни какихъ нарѣканій. Время оправдаетъ меня.

— Оно уже и.оправдало васъ, ученый мужъ!— сказалъ съ жаромъ Ломоносовъ. — Вѣнценосцы удостоиваютъ васъ своею довѣренностью.

« А ученые гонятъ меня со свѣта 1 Да, я много претерпѣлъ за Философію , и примѣръ мой послужитъ новымъ урокомъ для будущихъ философовъ. Никогда и ни что не претерпѣвало такихъ гоненій, какъ Философія. Сократъ выпилъ за нее цикуту; Джіордано Бруно, этотъ добрый мечтатель, былъ сожженъ на кострѣ ; Картезій бѣжалъ изъ своего отечества. За что ? за нѣсколько идей, которыя не нравились другимъ людямъ.