Михаил Васильевич Ломоносов. Том 2

совъ не статуя; не зналъ съ кѣмъ заговорить, и о чемъ заговорить; боялся сѣсть не кстати, стоять не тамъ гдѣ должно , и больше всего не зналъ что ему тутъ дѣлать; а весь этотъ народъ двигался , разговаривалъ , бѣгалъ , вертѣлся, и все такъ легко, свободно , что онъ невольно сознавался въ ихъ преимуществѣ надъ собой.

Неловко пробираясь изъ залы въ залу, онъ услышалъ наконецъ въ одной изъ нихъ, гдѣ не было ни танцевъ , ни карточныхъ столовъ, жаркій споръ нѣсколькихъ человѣкъ.

« Здравствуйте , Г. Ломоносовъ ! » сказалъ кто-то изъ этого кружка.

Это былъ И. И. Шуваловъ.

Ломоносовъ подошелъ къ нему, а Шуваловъ дружески прибавилъ:

« Вотъ, прошу познакомиться съ Г-мъ Сумароковымъ , такимъ-же любимцемъ Музъ какъ и вы.

Онъ указалъ ему на человѣка молодаго , съ выразительною, почти сердитою физіогноміей, чрезвычайно Живаго во всѣхъ движеніяхъ. Обращаясь къ Ломоносову, этотъ человѣкъ проговорилъ очень скоро :

« Я, сударь, очень радъ, что по милости Его Высокородія имѣю честь познакомиться съ вами. Читалъ , сударь , читалъ я многія ваши

стихотворенія и отдаю имъ справедливость; а самъ я еще ничего почти не печаталъ , и только въ своемъ кругу слыву піитомъ. Но, дастъ Богъ, познакомимся , такъ прочту и вамъ кое-что.

Это странное объясненіе такъ поразило Ломоносова, что онъ не умѣлъ ничего пробормотать, кромѣ несвязныхъ: « Пріятно.... много чести.... почту большимъ удовольствіемъ....

Но Сумароковъ и не далъ ему ничего выговорить; онъ уже опять продолжалъ:

«Вотъ полчаса бьюсь и доказываю Его Высокородію и Превосходительнымъ господамъ, что мои ямбическіе стихи такъ-же благозвучны какъ александрійскіе Корпеліевы и Моліеровы. ... Я, сударь , немножко прежде васъ началъ писать ямбомъ и хореемъ. . . . но не 6 томъ рѣчь , а вотъ о чемъ могутъ-ли мои стихи равняться въ гибкости , напримѣръ , съ стихами Г-на Вольтера, и быть пріятны на театрѣ? Его Высокородіе изволитъ говорить, что у насъ нѣтъ театра и потому не льзя судить объ этомъ ; а я отвѣчаю , что опытъ уже есть: въ Шляхетномъ Кадетскомъ Корпусѣ играютъ мои трагедіи Гг. Кадеты. Стоитъ только сдѣлать опытъ, такъ сказать, en grand! Не правда-ли, мой господинъ ?

— Я не могу быть судьей въ такомъ дѣлѣ,

котораго не знаю — отвѣчалъ Ломоносовъ.—

Я не имѣлъ удовольствія читать ваши трагедіи. ...

«Да я васъ и не избираю судьей !» возразилъ Сумароковъ. «Я только сослался на васъ, какъ на человѣка искуснаго. Вы, сударь, сами пишете стихи, и хоть, мимоходомъ сказать, въ нихъ много неправильностей , но все-таки вы очень искусный человѣкъ.

Ломоносовъ вспыхнулъ отъ этой глупой похвалы. Но онъ увидѣлъ, что окружавшіе ихъ засмѣялись не на его счетъ , и удержалъ свой гнѣвъ. Ему только непонятна казалась смѣлость , съ какою этотъ человѣкъ судитъ обо всемъ , и при первой встрѣчѣ обходится съ нимъ какъ учитель. Но таковъ былъ Сумароковъ : самохвальство и самоувѣренность его не имѣли границъ. Къ этому прибавлялось еще многословіе , съ какимъ онъ обыкновенно говорилъ.

« Я прошу васъ, Ваше Высокородіе ,» началъ онъ опять, обращаясь къ Ивану Ивановичу, «доведите до свѣдѣнія Высочайшаго Двора о моихъ попыткахъ. Я первый сдѣлалъ заслугу сочиненіемъ Россійскихъ трагедій; неужели-жь трудъ мой пропадетъ безъ всякаго ободренія?

Шуваловъ засмѣялся и отвѣчалъ :

«Нѣтъ, почтеннѣйшій Александръ Петровичъ! Васъ наградитъ потомство, наградятъ и современники. Но вы знаете, что я не могу

исполнить вашего желанія. Говорите объ этомъ тѣмъ, кто постарше и посильнѣе меня.

—« Э, Ваше Высокородіе !» сказалъ почти съ огорченіемъ Сумароковъ. « Для потомства я надѣюсь сдѣлать еще многое. Первые-то опыты мои требуютъ ободренія. А что вы ссылаетесь на старшихъ, я знаю , что это одна отговорка. Я смышленяе нежели вы думаете.

«А для чего это вы произносите: позвольте спросить?» сказалъ какой-то довольно дородный человѣкъ, со звѣздой , сидѣвшій тутъ-же на софѣ.

— Для того , Ваше Сіятельство , что это правильнѣе выходитъ на письмѣ ; а мы должны въ разговорѣ такъ-же правильно выражаться какъ и въ книгѣ. Для этого и наука Грамматика.

«Вы, конечно, люди ученые, и знаете больше насъ ; но я никогда не слыхивалъ, чтобы кто нибудь выговаривалъ такъ. Да, вотъ кстати!... Рекомендуюсь вамъ , Г. Ломоносовъ ! Я Князь Яковъ Шаховской: прошу любить да жаловать Растолкуйте, дайте ума: какъ надо говорить: смышленяе или смышленѣе ? Я хоть человѣкъ не ученый, но, знаете, въ приказныхъ бумагахъ у насъ таки встрѣчаются разныя слова : на что-же писать ихъ не по правиламъ? Ну-ка, батюшко ! скажи.

—Ваше Сіятельство!—отвѣчалъ Ломоносовъ. — Я почелъ-бы за особенную честь изъяснить вамъ предложенный вопросъ , но думаю, что и Г. Сумароковъ только шутитъ. Если никто не говоритъ смышленяе, то какъ можетъ попасть это въ Грамматику , и съ какой стати можетъ быть правильно?

«Э, э! Г. Ломоносовъ. .. . Такъ этакъ-то?» воскликнулъ Сумароковъ. « Такъ вы больше вѣрите мужицкому навыку, нежели правиламъ? Да знаете-ли, что мы всѣ говоримъ неправильно ? Да, неправильно! Правила заключаются въ книгахъ. ...