Михаил Васильевич Ломоносов. Том 2

—Я имѣю порученіе Ея Величества изъявить вамъ Высочайшее благоволеніе Ея—сказала она Ломоносову — и пользуюсь этимъ счастливымъ

случаемъ возобновить знакомство съ вами , Михайло Васильевичъ !

« Вы являетесь мнѣ покровительнымъ ангеломъ , какъ прежде являлись ангеломъ счастія для всѣхъ окружавшихъ васъ !» сказалъ признательный Ломоносовъ. «Извините, милостивая государыня!... Я не умѣю выразить вамъ благодарности, какою исполнено мое сердце.

— А я въ первый разъ испытываю теперь, какъ пріятно имѣть порученія земныхъ Властителей; ихъ щедроты и милости отражаются и на тѣхъ , кто въ этомъ случаѣ не больше какъ исполнитель. Впрочемъ — прибавила она улыбаюсь — я буду стараться заслужить ваше доброе мнѣніе. Вы знаете , а можетъ быть и нѣтъ, что я всегда любила слушать васъ, всегда восхищалась вашими сочиненіями. Теперь, когда науки составляютъ все мое утѣшеніе, я гляжу на васъ съ новымъ чувствомъ , какъ благодарная почитательница ваша.

Свѣтскіе люди вообще не умѣютъ говорить комплиментовъ ученымъ и литтераторамъ : Ломоносовъ испыталъ это не разъ ; но тутъ онъ слышалъ новый языкъ , также условный, но Вѣрный всѣмъ приличіямъ и пріятный для его самолюбія. Можетъ быть юность и свѣжесть собесѣдницы придавала всему этому новую цѣну ; но поэтъ конечно чувствовалъ, что въ

словахъ прекрасной почитательницы его была и неподдѣльная искренность.

Разговоръ ихъ былъ продолжителенъ. Дашкова имѣла случай показать свой умъ и обширныя познанія. Она казалась въ восторгѣ отъ Ломоносова , звала его къ себѣ на вечера, и даже принудила дать слово явиться по первому ея приглашенію. Осмнадцати-лѣтняя вдова, милая, образованная, близкая къ всесильной власти, имѣетъ въ себѣ много плѣнительнаго. Но старикъ Ломоносовъ былъ особенно очарованъ ея необыкновенными познаніями, и, можетъ быть, тѣмъ, что она какъ будто изучала всѣ его сочиненія. Не только стихи, но и ученые труды его были извѣстны ей совершенно.

Черезъ нѣсколько дней онъ получилъ приглашеніе отъ Дашковой. Она, не говорила ему при свиданіи, что любитъ сбирать у себя литтераторовъ, или по крайней мѣрѣ любителей Словесности, но онъ нашелъ ихъ у нея.

Кто-же были это ? Люди , почти вовсе неизвѣстные Ломоносову, кромѣ молодаго Нѣмца Шлецера, люди, какъ говорится, новаго поколѣнія : Ѳедоръ Эминъ , Князь Щербатовъ , Новиковъ, Булгаковъ , Веревкинъ , Державинъ !

Надобно объясниться , кто были они.

Шлецеръ, почти за годъ передъ тѣмъ вызванный Миллеромъ изъ Гёттингена, сохранялъ еще весь первообразъ молодаго Нѣмецкаго ученаго,

только что оставившаго Университетскую скамью. Ему было едва-ли 27 лѣтъ , и онъ уже предвѣщалъ собою будущаго знаменитаго изслѣдователя Русской Исторіи. Но его суровый видъ , строгій характеръ и отрывистыя рѣчи не могли сблизить съ нимъ Петербургскихъ ученыхъ, такъ , что , проживши почти . годъ въ нашей сѣверной столицѣ, онъ не зналъ почти никого изъ нихъ , и уже бранилъ всѣхъ безъ исключенія.

Совсѣмъ иное былъ Ѳедоръ Эминъ , Турокъ, Татаринъ, ренегатъ, Богъ знаетъ что такое. Онъ называлъ себя Русско-Польскимъ урожденцемъ, говорилъ на множествѣ языковъ Европейскихъ и Восточныхъ , былъ остроуменъ , даже любезенъ по своему, хотя не отличался хорошимъ обхожденіемъ, угождалъ всѣмъ и каждому , и за то его любили. Много разсказывали темныхъ преданій о его ренегатствѣ , о его приключеніяхъ, но самъ онъ смѣялся надъ этимъ и отдѣлывался шутками. Его молодыя лѣта казались опроверженіемъ безконечныхъ разсказовъ о его жизни.

Гораздо занимательнѣе былъ Князь Щербатовъ. Онъ испыталъ неудачу по службѣ при послѣднемъ Императорѣ, былъ отставленъ изъ гвардейскихъ Капитановъ , и теперь являлся какимъ-то гонимымъ. Строго соблюдая приличія свѣтскаго , лучшаго тона, онъ однакожь съ

презрѣніемъ говорилъ о службѣ , философствовалъ, и хотѣлъ представляться ученымъ и глубокомысленнымъ. Всѣ знали, что онъ занимается Русскою Исторіею.

Булгаковъ и Веревкинъ имѣли извѣстность людей пишущихъ ; и въ самомъ дѣлѣ писали неутомимо. Это не часто встрѣчается у насъ и теперь. Впрочемъ, Булгаковъ пользовался еще славою умнаго молодаго чиновника, а Веревкинъ трудолюбиваго словесника , что и оправдалъ онъ послѣ, издавши въ свою жизнь томовъ сто трудныхъ переводовъ , большею частію хорошихъ книгъ.

Тутъ-же были два молодые солдата , Новиковъ и Державинъ, оба юноши лѣтъ по-осмнадцати , оба служившіе , по тогдашнему обычаю дворянъ, въ нижнихъ чинахъ Гвардіи, оба безсмертные именами въ Исторіи Русской Литтературы. Новиковъ имѣлъ отъ природы самую счастливую физіогномію , и отличался необыкновеннымъ остроуміемъ и ловкостью. Умъ блисталъ въ его лицѣ и каждомъ поступкѣ. Державинъ, напротивъ , казался простякомъ, былъ неуклюжъ, неловокъ, но все это до перваго одушевленія; тогда показывалъ онъ сильный характеръ, умъ и душу.

Въ такомъ обществѣ явился Ломоносовъ , знаменитый своимъ именемъ. Отлично вѣжливый пріемъ милой хозяйки еще увеличилъ ува-