Михаил Васильевич Ломоносов. Том 2

« Виноградовъ ! Судьба не дала тебѣ того безпокойнаго духа, котораго я не умѣю назвать , но который управлялъ мной во всю жизнь. На тебя не была возложена обязанность, грызущая сердце , лишающая покоя , какъ скоро она не исполнена. Ты можешь жалѣть, кто не удалось тебѣ совершить ничего великаго, но ты спокоенъ въ самомъ сожалѣніи: на тебѣ не было и обязанности сдѣлать кто ни будь. Но я.... я упрекаю себя, чувствую себя виновнымъ въ неуспѣхѣ! Мнѣ были даны большія средства , непреодолимое стремленіе и я склоняюсь передъ неудачами!... Ты не знаешь этого ужаснаго чувства, какое терзаетъ меня, когда я вздумаю, что Богъ тщетно наградилъ меня великими силами!... Да, я говорю съ тобой откровенно : великими. И что-же сдѣлалъ я?... Не могу указать ни на что. Россія точно удивляется мнѣ, прославляетъ меня, и я, какъ лицемѣръ, принимаю эти похвалы, кланяюсь за нихъ , благодарю , для того чтобы не увидѣли пустоты моей славы !

— Полно, братецъ! да одни твои стихотворенія дадутъ тебѣ безконечную славу.

«А я меньше всего надѣюсь на нихъ! Это были попытки; а онѣ никогда не бываютъ совершенны. Но то же и во всѣхъ моихъ начинані-

яхъ. Можетъ быть, еще пятьдесятъ, даже сто лѣтъ и по смерти Ломоносова будутъ хвалить его, но наконецъ забудутъ, какъ безсильнаго борца, который палъ не кончивши боя ! Ни что не будетъ напоминать обо мнѣ !

— А самый подвигъ твоей жизни?

« Да , вотъ одно , чѣмъ будетъ жить Ломоносовъ!... Странная судьба!... Я самъ вспоминаю съ участіемъ о своихъ дѣтскихъ усиліяхъ на родинѣ , о своихъ юношескихъ трудахъ въ школѣ , и своей борьбѣ съ жизнью въ зрѣлыя лѣта ! Я показалъ по крайней мѣрѣ , что можетъ сдѣлать человѣкъ съ сильною волею. Побѣждая трудности , я много утратилъ времени , и можетъ быть это-то помѣшало моимъ успѣхамъ !... Но за то, примѣръ мой вдохновитъ многихъ.

— Скажи Ломоносовъ : былъ-ли ты счастливъ ? счастливъ-ли теперь ?

« Твой вопросъ показываетъ какую-то неопытность сердца. Что ты называешь счастіемъ ? Для меня, счастіе полнота жизни, удовлетвореніе всѣхъ требованій , нравственныхъ и вещественныхъ. А возможно-ли это?... Голодный называетъ счастьемъ и то , когда ему подадутъ кусокъ хлѣба. Я, правда , уже давно не знаю что такое бѣдность , голодъ. Ты видишь: меня окружаетъ довольство. Но счастье-ли это?... И какъ шатко все , что выражаютъ

этимъ словомъ!... Сколько потерь испытываемъ мы въ жизни!... Нѣтъ, я зналъ минуты, а не полноту счастья!... Когда сынъ рыбака былъ помѣщенъ въ Заиконоспасскую Академію , онъ почиталъ себя на верху благополучія. Но вскорѣ онъ увидѣлъ грубость товарищей , невѣжество учителей, мѣлкость ихъ просвѣщенія. Монастырь казался ему тюрьмой, и онъ спѣшилъ въ настоящій міръ ученыхъ, въ Академію, въ Университетъ. Тамъ опять увидѣлъ онъ корыстныя побужденія, забвеніе своего высока- го сана, часто низость и униженіе. Самъ сдѣлавшись ученымъ, онъ плѣнился сильными земли, и въ ихъ обществѣ думалъ найдти совершенство. Новый обманъ ! Тутъ столько-же мѣлкаго , относительнаго , какъ и вездѣ. Наконецъ онъ приблизился ко Двору ; но и это не радуетъ его ! Тутъ есть свои разочарованія. Мы такъ далеки отъ высокихъ лицъ, обитающихъ тамъ, что можемъ только удивляться имъ !... Въ самомъ себѣ, другъ мой , надобно искать счастья. Но я не нахожу его и въ себѣ , потому что вижу слабость свою. Жизнь, которую видѣлъ и испыталъ я отъ Хижины поселянина до Царскаго дворца , жизнь тяготитъ меня, и я чувствую, что не долго могу переносить это бремя !

Виноградовъ не соглашался съ нимъ, потому что не понималъ его.

Но Ломоносовъ говорилъ искренно своему старому товарищу и другу. Онъ точно тяготился жизнью и чувствовалъ неполноту своихъ подвиговъ. Сверхъ того, разочарованіе его было совершенно. Чего не испыталъ этотъ человѣкъ, и въ чемъ не нашелъ онъ мгновеннаго, хоть иногда и блестящаго метеора! Любовь , дружба, слава , трудъ , все это было знакомо ему, и все являлось уже безъ розоваго покрова.

Онъ былъ однакожь вѣренъ слову, которое далъ Императрицѣ, и послѣ ея убѣжденій оставилъ свою пагубную страсть. Но эта страсть до такой степени обладала имъ, что не удовлетворяя ея, онъ сдѣлался грустенъ, молчаливъ, неприступенъ , и какъ будто ждалъ случая совершенно погубить себя. Случай представился скоро.

Для единственной дочери его нашелся женихъ, прекрасный молодой человѣкъ, Константиновъ , бывшій придворнымъ библіотекаремъ. По Русскому обычаю, на радостномъ пиршествѣ. надобно было выпить. Ломоносовъ удер_: живался, даже отказывался, когда его убѣждали выпить одну рюмку , но наконецъ не устоялъ прошивъ искушенія. За рюмкой шла другая , и несчастная страсть его загорѣлась съ новою силой : онъ уже не могъ противиться ей , и въ началѣ 1765 года былъ въ полномъ разгулѣ.

Почти каждый день оканчивался у него весельемъ , прискорбнымъ для свидѣтелей.