Милая , 18

— Если вам не доставляет удовольствия танце­вать, зачем же вы дали себе труд прийти сюда?

— Мне полковник приказал. Видите ли, я оли­цетворяю славу нашего полка.

”Ко всему еще и тщеславен!” Габриэла собра­лась было повернуться и уйти, но краем глаза увидела Марту. Та, хихикая, подталкивала лок­тем своего Томми. Заиграла музыка.

— Уверен, что недостатка в партнерах у вас не будет, мадемуазель Рок, — сказал Андрей, — тут целая очередь кавалеров вас поджидает.

Он уже отходил, когда Габриэла непроизвольно щелкнула пальцами и сказала: ”Эй, как вас там...”

Андрей медленно подошел к ней, обвил рукой и увлек в круг танцующих. Он не хвастался, когда говорил, что отлично танцует. Женщины с завис­тью смотрели на них. Габриэла страшно злилась на себя за свое банальное поведение, но ей бы­ло приятно чувствовать его руку. И это ее еще больше злило, потому что он всем своим видом показывал, что для него все равно — танцевать с ней или с чучелом. Ей ужасно захотелось сбить спесь с этого гордеца, растормошить его, а по­том, обнадежив настолько, чтобы он стал ее до­могаться, захлопнуть у него перед носом дверь. И получить шляпку от Марты.

— Я не возражала бы, чтобы вы проводили меня домой, — сказала она, когда танец кончился.

^”Хитрая и надежная уловка. Начатую игру не бросают на середине, к тому же улану неприлич­но отказать даме в просьбе”.

— Не будет ли огорчен тот кавалер, с которым вы пришли? — спросил он.

— Я пришла с господином Томпсоном из Амери­канского посольства и с его женой, так что я совершенно свободна, лейтенант. Но, может быть, следует получить разрешение у вашего полковни­ка?

— Я с удовольствием провожу вас, — слегка улыбнулся он.

У подъезда Томпсон предложил подвезти их.

— На улице так хорошо, может, пройдемся пеш­ком, лейтенант?

— Как вам угодно.

— Всего доброго, Томми, до свидания, Марта, не забудь, завтра в полдень — у Фиби.

Было поздно и улицы уже опустели, если не считать нескольких пьяниц. Был слышен звук лишь их собственных шагов, да еще где-то да­леко громыхал извозчик.

— Я вела себя с вами глупо и невоспитанно, — вдруг остановилась она. — И ни к чему было за­ставлять вас провожать меня домой. Найдите, пожалуйста, извозчика и...

— Ерунда. Я с удовольствием провожу вас.

— Вам больше не нужно соблюдать правила веж­ливости: состязание окончено.

— Так и я ведь был с вами не очень-то любе­зен. Обычно я не веду себя, как надутый индюк. Я стал о вас лучшего мнения, когда узнал, что вы сами себе зарабатываете на жизнь.

Он подставил руку, она приняла ее, и они пе­решли дорогу. И пахло от нее так хорошо, и ей было хорошо, и он это знал и тихонько насвис­тывал, чтобы скрыть свои чувства.

— Я поняла, что вы стараетесь меня разозлить, —  сказала она. — Я наблюдала за вами после тан­ца. На самом деле вы очень застенчивы.

— Не хочу показаться хвастливым, но я же ви­жу, что все ждут от меня особого поведения.

— А вам это не нравится?

— Нет, не всегда. Особенно на балах...

— Почему?

— Неважно.

— Нет, скажите.

— У меня мало общего с теми, кто ходит на ба­лы.

— У такого знаменитого офицера, как вы, ко­торого боготворят мужчины и женщины...

— Я не принадлежу к их кругу.

— Почему?

— Не стоит портить вам вечер посторонними те­мами.

Они молча приближались к концу улицы. Оба растерялись, почувствовав, что их тянет друг к другу, и такая скоропалительность их пугала. Для Габриэлы игра кончилась. Он вел себя лю­безно, и у нее пропала всякая охота дразнить его, наоборот, ей хотелось поближе узнать че­ловека, который то распускает павлиний хвост, то ведет себя, как ребенок.

Квартира у нее была в большом старом особня­ке на аллее Трех крестов, напротив католичес­кой церкви Святого Александра. Габриэла оста­новилась перед парадным, нашла в сумочке ключ и протянула Андрею. Тот открыл дверь и отдал ей ключ обратно.

— Спокойной ночи, мадемуазель Рок.

Они пожали друг другу руки.

— Лейтенант Андровский, как вы знаете, я вос­питывалась в Америке, где ведут себя не совсем так, как принято здесь. Не сочтете ли вы меня чересчур дерзкой, если я скажу, что хочу увидеть вас снова как можно скорее?

Он медленно высвободил свою руку из ее ладо­ни, и лицо его снова стало по-ребячьи застен­чивым.

— Да нет, мадемуазель Рок, — торопливо про­говорил он, повернулся и ушел.

Габриэлу поразили ее собственные слова и еще больше — его уход. Она взбежала по лестнице смущенная, злая, уязвленная, со слезами на гла­зах.

*  *  *

Из Парижа вылетела большая группа высокопос­тавленных американцев: три конгрессмена с же­нами и промышленный советник по американскому заказу на строительство плотины на реке Варта.

— Мы хотим во что бы то ни стало протолкнуть этот заказ, — сказал Томпсон Габриэле, — а я как раз буду в Кракове, когда они прилетят, так что, пожалуйста, займитесь ими дня два, пока я вернусь.

— Что бы вы хотели, чтобы я им показала?

— Как всегда. Экскурсия по Варшаве, завтрак с послом, пресс-конференция, опера, драма. За­ранее набросайте список приглашенных на прием.