Милая Роуз Голд

Я хотела, чтобы у меня тоже были забавные происшествия, шутки, понятные лишь узкому кругу посвященных, истории, которые вспоминают на всех семейных посиделках. Я хотела, чтобы моя куртка пропахла костром. Я даже планировала не стирать ее как минимум пару месяцев, чтобы потом, дома, можно было каждый день ее нюхать. Я уже представляла хрустящую корочку обжаренного маршмеллоу, а под ней – липкую горячую массу. Мне уже казалось, что я сижу на бревне, держу Анну на коленях и слушаю, как Билли-младший рассказывает страшную историю.

Я думала, что все сделала правильно. Я была вежливой и остроумной, смеялась над всеми их шутками и старалась не упускать шанса чем-нибудь им помочь. Когда Ким сказала, что натерла мозоли, работая в саду, я купила ей пару перчаток. Я без конца повторяла папе, как мне с ним повезло. Я помогла Анне полюбить себя, принять то, что ей так в себе не нравилось, она теперь не боялась ходить в школу. Как они определяли, когда мне можно быть одной из них, а когда нет? Почему я вечно была недостаточно хороша?

«Не злись. Просто отомсти», – прошипел мамин голос. От ее слов мои мысли прояснились. Для начала мне следовало избавиться от фургона. Он был слишком большой и узнаваемый. Я нагуглила ближайший автовокзал. Через двадцать минут я уже изучала расписание автобусов и карту. Нужный мне автобус отправлялся через час. Я взяла билет.

Я заметила еще один «Сабвэй» через дорогу и поняла, что проголодалась. Взяв в кафе сэндвич с ветчиной и сыром, я уселась на жесткую желтую скамейку и представила, что я обедаю вместе с папиной семьей. «Фу, ветчина? – скривился воображаемый Билли-младший. – Салями лучше всего». – «Нет, лучше всего индейка», – возразила Софи. «Роуз Голд права, – вставила Ким, подмигнув мне. – Мне тоже больше всего нравится ветчина». Она откусила большой кусок сэндвича, прожевала и улыбнулась.

Через минуту Ким закашлялась. За кашлем началось удушье. Она схватилась за горло, знаками показывая папе, что ей нужна бутылка с водой, но тот тоже начал давиться. Папа и Ким – красные, с выпученными глазами – смотрели на своих четверых детей. А мы, дети, злобно смотрели на них.

– Пойдем, – сказала я остальным, – мы же не хотим пропустить светлячков.

Дети закивали, потирая руки в предвкушении. Ким с папой, извиваясь, лежали на полу, и мы с Софи помогли Анне перепрыгнуть через них по дороге к выходу. Я посмотрела на часы. До автобуса оставалось двадцать минут. Я выбросила обертку от сэндвича и вернулась к фургону. Большую часть вещей пришлось оставить в машине. Я взяла с собой только маленький чемодан и пакет маршмеллоу.

Пройдя вдоль длинного ряда автобусов на парковке, я остановилась возле номера девятьсот сорок два и пробежалась взглядом по списку остановок в поисках моей – Бозмен, Монтана. Вот она. Я покрепче сжала упаковку маршмеллоу, показала водителю билет и прошла в салон. Они и глазом моргнуть не успеют, как я их догоню.

15. Пэтти

МИГНУВ ПОВОРОТНИКОМ, Я ПЕРЕСТРАИВАЮСЬ в другую полосу. Как же приятно снова сесть за руль. Теперь только я, Адам и дорога. Я смотрю на малыша через зеркало заднего вида.

– Куда, сэр? – спрашиваю я. – В «Мир гаджетов», Дживс, – отвечаю я сама себе писклявым детским голоском.

Адам молчит, непонимающе уставившись на меня. Когда я включаю радио, малыш начинает улыбаться, он разделяет мою любовь к музыке восьмидесятых. Я начинаю самозабвенно напевать Didn’t we almost have it all[16]. На прошлой неделе я ужасно расстроилась, узнав, что Уитни Хьюстон, оказывается, уже умерла. Адам грызет собственный кулачок.

После целого месяца образцового поведения я наконец завоевала доверие Роуз Голд и убедила ее оставлять ребенка со мной, пока она на работе. Мэри Стоун больше не сможет нашептывать моему внуку грязную ложь обо мне. Уверена, та закатила истерику, когда Роуз Голд сообщила ей новость. Но ведь Мэри Адаму не родная бабушка, верно? Вот пусть и не пытается отнять то, что мое по праву.

– Испортишь аппетит, – предупреждаю я малыша, но тот продолжает обсасывать пальцы.

Еще я уговорила Роуз Голд позволить мне самой возить ее на работу, чтобы фургон оставался у меня. Сначала она упиралась, но какой смысл целый день держать машину на парковке? Я ведь смогу ездить в магазин и возить Адама к врачу. Я предложила Роуз Голд возвращаться домой трусцой, раз уж она вдруг так полюбила спорт. Не могу же я возить эту маленькую лгунью и на работу, и с работы. У меня есть дела поважнее. К тому же на пробежку уйдет всего сорок пять минут.

После Дня благодарения Роуз Голд стала внимательнее к Адаму. Видимо, мои слова попали в цель. И когда дочь стала проводить больше времени с малышом, я смогла вернуть себе контроль над некоторыми сторонами ее жизни. Если честно, думаю, Роуз Голд наконец вздохнула с облегчением, потому что теперь часть решений за нее принимала я. Взрослая жизнь может быть такой утомительной. Намного проще, когда о тебе кто-то заботится. А я только рада помочь.