Милаха

… На верхней фотографии я смущённо улыбалась, а Лёшкина ладонь просто лежала на моей. Просто? Да уже за это Денис вышвырнет меня к чёрту, как плешивого котёнка, а Лёшке рёбра переломает! Это в лучшем случае. Что уж говорить о кадре, на котором мы с Лёшкой, чуть приподнявшись со своих мест, склонились вперёд над столиком. Это я знаю, что мы просто пытались докричаться друг до друга, но со стороны, с данного ракурса, всё выглядело так, словно мы целуемся.

…А вот и медленный танец, и наш теперь уже настоящий поцелуй, который можно ставить на обложку романа о любви – такой он самозабвенный. Искренний. Красивый.

…А вот ещё ДО поцелуя, когда Лёшка уткнулся носом мне в макушку, а я положила голову ему на плечо и закрыла глаза, борясь с собой из последних сил. Голубки. Вот прям сладкая парочка.

…А это уже после того, как очнулись, но всё никак не могли разлепиться – нос к носу, глаза в глаза, мои ладони обнимают его лицо, а его руки плотно, до чувственного прогиба в пояснице, прижимают меня к себе…

Просмотрев, я машинально попыталась вложить фотографии обратно в конверт, но руки дрожали и, плюнув, я просто бросила их на столик. Они скользнули по его поверхности, раскрывшись веером, но Зойка тут же склонилась, и неспешно собрала их сама. Твёрдо сунула конверт мне в руку.

– Это тебе. У меня ещё есть.

Сука.

– И чего ты хочешь? – шепнула я.

Она пожала плечами:

– Ничего нового, Милусь. Просто продолжаем работать. В сентябре у тебя, кстати, Гамбург по плану, трёхдневная конференция. Там совсем другой уровень, всё намного серьёзнее, чем было здесь: спорт и ничего лишнего. Нужно быть реально готовой, потому что выложиться придётся по максимуму. Зато сразу после – прямым рейсом во Францию, просто потусим пару дней в Каннах. Оттянемся по полной. Бархатный сезон и всё такое. Но сначала тебе, конечно, придётся убедить своего Кащея вернуться к первоначальному варианту контракта.

– Как ты себе это представляешь?

– Да легко! Бровки домиком, губки надула, слезу пустила – и всё. Не подействует – пригрозишь, что уйдёшь от него. Это точно подействует. Крайняя мера, конечно, дважды обычно не прокатывает, но нам и надо-то только один раз, контракт переписать. А дальше уже помягче дрессировать будешь.

– А я не об этом, – тяжело усмехнулась я. – Как ты себе представляешь наше с тобой дальнейшее общение?

Она глянула так, словно я сморозила какую-то глупость. Даже бровь удивлённо приподняла.

– А что не так-то, Милусь? Я тебя не к панели шантажом принуждаю, не на убийство толкаю, не на воровство. Я помогаю тебе решиться на большие перемены в жизни. На классные перемены. Такие, за которые ты меня ещё благодарить будешь! А это всё, – кивнула на фотки, – это строго между нами. Как дополнительный стимул, не больше. Мне нет смысла тебя топить и очень надеюсь, что ты мне его и не дашь. А то, что надавить пришлось, так это знаешь… Без давления и боли ни одна целка не сломалась бы. Зато потом, сама понимаешь, сплошное удовольствие!

– Не думала что ты такая, – я опустила голову, понимая, что мне нечем крыть. – Восхищалась тобой. Уважала. А ты…

– А что я, Милусь? Ничего не изменилось. Ни-че-го. Продолжаем работать в прежнем режиме.

– Ну да. Просто дуло в затылок, и шаг влево, шаг вправо – расстрел.

– Перестань драматизировать. Пойди к себе, успокойся, подумай. Выспись. И увидишь – уже завтра утром будешь мечтать о предстоящих Каннах. Поверь, я знаю, о чём говорю. И нам с тобой обеим выгодно дружить, поэтому… – Наклонилась вперёд, подхватила бутылку: – Выпьем за это?

Я выскочила из её номера, ломанулась куда-то по коридору, потом поняла, что пролетела мимо лифта. Плюнула, вышла на лестницу. Осела на ступеньку, дрожащими руками достала из конверта фотки.

Твою мать… Как? Откуда, блядь? Несмотря на гулкие как удары большого колокола толчки крови в виска́х и зумутнившийся слезами взгляд, разглядела не попавшие в фокус, размазанные горлышки бутылок на переднем плане. Фотографировали явно из-за барной стойки и, надо сказать, ракурс был идеальным! Вернее, наше место было идеальным: мы с Лёшкой сидели чётко напротив бармена, причём не спиной или лицом к нему, а именно боком, хотя это изначально было неудобно, потому что затрудняло проход официантам… А всё потому, что именно так был сервирован к нашему приходу столик. Совпадение? Ну уж да!

Я медленно листала фотографии и понимала что вот теперь точно ВСЁ. Что это, Господи? Месть? Или «Так не доставайся же ты никому?» Согнулась пополам, упершись лбом в колени, обхватила себя руками. Хотелось скулить. Нет, выть! Чё-ё-ёрт, вот это я понимаю боль! Оо-о-ох, какая! Вот это… Скотина, как же ты мог… Исподтишка. Глядя в глаза. Держа за руку. Как же ты…

Бешенной фурией ворвалась на этаж, с разбегу долбанула ногой в дверь Савченко. Но он либо не услышал за орущим футболом, либо был слишком занят опасным моментом. Либо испугался. Сволочь! Я долбанула ещё раз ногой и подкрепила кулаком. А едва щёлкнул замок – сразу толкнула дверь… и замерла на половине матерного слова.