Милаха

А мелкота-то эта, несмотря на возраст, была злобная. Отчаянно злобная, как шавки какие-то или вороньё. Всё что мы могли – отмахиваться от них сумками. Но они цеплялись за сумки, дёргали их на себя, и если поначалу Ленка хохотала, то теперь…

Их спугнул резкий свист и строгий окрик. Пацаны, не рискуя связываться со взрослым мужиком, отступили. Я обернулась. Бляха-муха, Макс, а вот сегодня ты очень даже кстати!

Он погнал их ещё немного, а когда вернулся, Ленка уже успела пригладить волосы. Ломливо сунула руки в карманы, хихикнула:

– Привет! Опять следишь?

– Э… Нет, просто мимо ехал.

– Ну-ну, – стрельнула она глазками. – И куда ехал?

– Ну… по делам.

– Мм… Подвезёшь?

Молча – ну как молча, молчали я и Макс, а Ленка без умолка болтала, – дошли до машины, и когда Машкова уже собралась залезать на переднее сиденье, я дёрнула её за локоть, оттаскивая в сторону. Макс напрягся, настороженно застыл. Заметив это, я предупреждающе вскинула навстречу ему руку:

– Подожди!

Получилось, пожалуй, слишком командно, но в данной ситуации, это не выглядело ни странным, ни подозрительным. Макс отпрянул и, благоразумно обойдя машину с другой стороны, нырнул за руль.

– Лена, блин… Что это было? Нахера?!

– Ой, да брось ты, подумаешь!

– Что – подумаешь?! Как это вообще понимать? Зачем?

Ленка вдруг посерьёзнела, глянула на меня с вызовом.

– А ты видела, сколько им лет? Они сидят средь бела дня на скамейке и курят, а вокруг люди ходят и всем посрать, на то, что это – дети! Ни одна скотина даже замечание не сделала!

– Лен… – я растерялась. – Ну и что, Лен? Ты впряглась, и что изменилось-то теперь? Они бросили курить?

Она как-то обмякла, прибрала гонор.

– Пусть хоть знают, что так тоже бывает.

По пути в белокаменку Макс не выдержал:

– Чёт она, по-моему, бедовая какая-то. Точно Батина или ты прикалываешься?

– А ты проверь, Макс! Спроси.

– У кого?

– У обоих, блин!

Он помолчал.

– Слушай, ну а… Дело-то не моё, конечно, но… Как бы получается, что ты с Батей, а она твоя подружка.

– Да, Макс, тут ты прям прав! Не твоё дело!

– Извини.

Я его почти не услышала. Долго молчала, тупо глядя на дорогу, но наконец очнулсь:

– Да ничего, Макс. Я сама ни хрена не понимаю, если честно. И объяснить некому.

***

Уж не знаю, как выглядел разговор Дениса с Зойкой, но в его отсутствие она ржала, как бархатноголосая кобыла, и называла его Кащеем. Но, любой каприз за ваши деньги! И если Машкову угодно другую рекламу – да ради бога. Только оплати, дорогой, все расходы! И Денис согласился! Зойка хохотала и, собственноручно наливая мне кофе, говорила, что лучше бы он на эти бабки цацек мне накупил.

А ещё, насколько я поняла, они решили пересмотреть по некоторым пунктам мой контракт. И вот опять – Денис что-то там решает, меняет, а я даже не в курсе что именно! А ещё Зойка говорила, что никогда не видела Машкова таким больным на голову, хотя знает его с детства. Смотрела при этом на меня и загадочно улыбалась.

То, что они оба родом из Моршанска мне было известно, что жили в детстве на соседних улицах, учились в одной школе, правда, с разницей в четыре класса – тоже. Знала и то, что дороги их детской дружбы разошлись, когда Денис уехал в военное училище, а сошлись обратно через двадцать лет в нашем Мухосранске, когда Денис окончательно вернулся «на гражданку» с контузией полученной в Афгане, а Зойка уже целую вечность жила здесь с Паниным. Земляк земляка видит издалека. Собственно, Панин же, на тот момент уже ставший председателем арбитражного суда, как муж давней подруги, и помогал Денису на первых парах разбираться с правовой стороной вопроса захвата и переоформления в частную собственность кирпичного завода и прилежащего к нему глиняного карьера.

Она рассказала мне всё это как-то поздно вечером, когда Макс давным-давно изнывал в холле, ожидая меня после работы, а у Зойки было нетипичное для неё грустное настроение, и она пила в своём кабинете коньяк и пыталась напоить меня. Тогда я впервые поняла, что богатые, прям как в кино – действительно тоже плачут, и мне досталась роль жилетки и свободных ушей. Но даже попьяни Зойка контролировала свои излияния, и я не узнала тогда ничего такого, что могло бы быть запрещённым к обсуждению. Деловая хватка. Есть чему поучиться.

Примерно через неделю после старта первого варианта рекламы ко мне на тренировку неожиданно заглянул сам Панин.

Стоя в колено-локтевой позе, задом к двери, я самозабвенно махала ногами, и только закончив подход и перейдя к растяжке, увидела наконец его довольную сальную рожу с улыбкой во все фарфоровые зубы. Он подмигнул мне, показал большой палец и вышел из зала.

Хохмач и балагур, ага. Погоняло – Суровый. Муж хозяйки, и, как бы, получается, тоже хозяин Олимпа? По идее, может ходить, где вздумается, что тут такого? Но мне стало как-то тревожно и противно, словно он не просто наблюдал за мной, а нагло лапал.