Милицейская сага

– Да ты, похоже, вовсе не в себе, – Мороз постучал костяшками по столу. – Обездвижили, подложили. Много чести. Ты для нас обычный уркаган, сбивший по пьянке двух человек, и, вместо того чтоб попытаться помочь, сбежал, как последний сукин кот! Так что кончай «косить» под политического.

– Разрешите? – заглянул помдеж. – Товарищ подполковник! Вас разыскивает полковник Муслин. Он в горисполкоме. Требует, чтоб вы срочно туда приехали.

– Идите. Скажите: еду, – недоуменно отпустил его Тальвинский. Поманил наружу Мороза.

– Ну вот, и госпожа Панина нарисовалась. Торопится холуев подхлестнуть, – горько сыронизировал Воронков.

– Пиши, что рассказал! – Мороз положил перед ним чистый лист, ручку и вслед за Тальвинским вышел в проходной кабинет, ныне, в обеденный перерыв, – непривычно пустой.

– Ну, что? Поздравляю с очередным раскрытием, – пробасил Тальвинский. – Честно сказать, очень вовремя! Большие неприятности надвигались. В общем, зафиксируй признание и – передавай Препанову. Пускай едет к прокурору за арестом.

– Только насчет механизма аварии дожму.

– А может, и не стоит пока углубляться. Крыша у мужика со страха поехала. Вот и несет околесицу. Не признаться вроде нельзя. Обложили. А полностью страшно: понимает, что две потерпевших – это покруче будет. Тем более ему теперь кругом происки Антанты чудятся. Ты главное сделал, – вычислил его. Сутки – другие в следственном изоляторе посидит, сам все детали выложит. Лучше сосредоточься на поисках подружки. Это на сейчас главная опасность.

– Поищем, конечно, – согласился Мороз. – Только найдем мы ее или не найдем, доказательств и без того с горкой.

Тронувшийся к выходу Андрей задержался, – беспечность в голосе Мороза насторожила его. – Вижу: расслабился! – констатировал он. – Так я тебе скажу: если б этой таинственной любительницы экстремального минета вовсе не было, и черт бы с ней. Но мы зафиксировали, что она была. И теперь без нее нам не обойтись. Умный, умный ты, Виташа, а не всё пока в нашем деле постиг. Сказать, как бы я на его месте из-под тебя ушел?

– Мудрено.

– Проще простого. Буду все до суда подтверждать. А на суде заявлю, что попутчица эта, адрес которой забыть спросил, как раз и вела машину. Пытался сразу сказать, да менты поганые угрозами запугали. И все! Дело в секунду развалится.

Похлопал озадаченного опера по щеке:

– Так-то! Век живи – век учись. Потому повторяю: сосредоточься на поисках подружки. Будь!

Едва он вышел, Мороз отошел в дальний угол, набрал номер телефона криминалистического отдела:

– Здорово, народ. Мороз с Красногвардейского. Там где-то наш Лешка Муравьев болтается…Во-во. Давай сюда…Ты чего пропал?! Докладывайся. Какие на бампере следы? Сличили с ободом велосипеда?

– Да нечего сличать, – сконфуженно ответил заводной обычно Лешка.

– То есть?

– Бампер чист. Без царапинок.

– Обод могла Воронковская охрана подменить после его задержания. А на ободе?

– Нет обода. И велосипеда нет. Одно колесо вывернутое осталось. Мы ж велик этот тогда, как помнишь, к Галкину в сарай сгрузили. Ну, похоже, пацанье подсуетилось, уперли. Галкин и то весь белый звонил. Носится по поселку, ищет. Как бы шкуры со злости не поспускал.

– С вас самих спустить мало! Такую улику про… – Мороз удержался. – Похоже, впору новую должность заводить: по розыску утерянных вещдоков. Я ж сам видел, что на нем чужая краска была!

– Не горячись. Обойдемся без краски. Вскрытие трупика Каткова завтра утром сделает. Но – там и без того все ясно. По механизму, даже по ширине следа, – один к одному этот джип.

– Вот что! Дуй безотлагательно в Знаменское, – приказал Мороз. – И вместе с Галкиным найдите мне этот велик. Кому он только понадобился покорёженный?.. И оттуда еще раз в коттеджный поселок проскочи. Допрашивай в деталях. Особенно по джипу. Где был до и после Воронковского задержания? Кто ездил? Куда перегонял? Кто и когда мыл? И каждую минуту чтоб подтвердить. Водителя и охранника тряси. Будь!

С тяжелым сердцем Мороз вернулся к подозреваемому. Тот постанывал, обхватив крупную голову руками,.

– Что уж теперь скулить? – Виталий вытащил из-под локтей исписанную бумагу. Пробежал глазами. – Вижу, зациклился на своей версии. Ну-ну!

Он вернул записи Воронкову, протянул ручку:

– Еще, как говорят, последнее усилье и – рукопись окончена твоя. Впиши фамилию попутчицы, – взмахом кисти оборвал новый всплеск эмоций. – Без нее нельзя.

– Это тебе нельзя, – буркнул Воронков. – А мне как раз воспитание не позволяет закладывать женщин, с которыми… Тем более – замужем.

– Тогда так и припиши: знать не знаю, ведать не ведаю. А если когда кого вспомню, значит, совру.

Отобрал все назад:

– Тебе не воспитание признать мешает. По тому как ты детеныша равнодушно раздавил и смылся, плевал ты на весь свет. Тебе свидетельница не нужна! Потому что расскажет, как на самом деле было. И сказки твои – после этого в судебный архив. Да еще с грифом – «Особо завравшийся».

– Как было, так и написал.