Милочка Мэгги

Когда Милочка Мэгги вернулась домой, Денни сидел на полу с новенькой блестящей юлой.

— Денни, почему ты не спишь? — нахмурившись, спросила она.

Денни понимающе переглянулся с отцом.

— Он не спит, потому что я попросил его составить мне компанию.

— А откуда у тебя такая красивая юла?

— Папа мне купил. На Пасху.

— Ах, папа! — воскликнула Милочка Мэгги.

В знак признательности она положила руку отцу на плечо. Она была рада, что Пэт был добр с Денни, и испытывала облегчение оттого, что вечером он не стал, вопреки обыкновению, возражать против ее свидания.

— Кстати, — как бы между прочим произнес Пэт, — за пасхальным обедом на меня не рассчитывайте. Я иду обедать с другом.

Сердце Милочки Мэгги подпрыгнуло. «Я смогу пригласить на обед Клода», — радостно подумала она.

— Надеюсь, ты не против, — сухо заметил Пэт.

— Нет, папа. Я рада, что у тебя есть друг, — искренне ответила Милочка Мэгги.

Глава двадцать шестая

По пути на кладбище Клод не спрашивал Денни ни о том, сколько ему лет, ни о том, в каком он классе, ни о том, любит ли он школу и кем хочет стать, когда вырастет, — заезженные вопросы, которые взрослые обычно задают детям при знакомстве. Он выспрашивал у него подробности изготовления воздушных змеев и слушал с искренним интересом. Клод рассказал Денни, как делают воздушных змеев в Китае: из лакированных палочек, золотой и серебряной бумаги с написанными на ней иероглифами — нефритово-зелеными и ярко-красными. Сам змей может быть в форме дракона, с хвостом, сделанным из искусно скрученной бумаги. Поездка в трамвае показалась Денни слишком короткой, и Милочке Мэгги тоже.

Когда она покупала красную герань, продавец заявил, что та подорожала. Цена подскочила до пятидесяти центов, и он сообщил, что на День поминовения поднимется еще — до доллара. Все из-за войны.

Клод настоял на том, чтобы купить тепличную гортензию. Она стоила доллар пятьдесят, и Милочка Мэгги сказала, что это слишком дорого, но Клод заявил, что раз ее мать так любила этот цветок, он хочет посадить на ее могиле именно его.

— Маргарет, — обратился Клод к Милочке Мэгги, когда они шли по кладбищу, — ты веришь, что когда человек умирает, он умирает весь, целиком?

— Да. Кроме души.

— А что такое душа?

— Это то, что попадает в рай, когда ты умираешь, — сообщил Денни. — Так говорит брат Бернард.

— Это его учитель по катехизису, — пояснила Милочка Мэгги. — Полагаю, это то, что остается от человека или просто продолжает жить после его смерти. Душа человека — везде. Это отпечаток на его делах и мыслях, на его жизни, — то, что как бы остается от него после его смерти. И это то, что попадает в рай, Денни прав.

— А ты веришь, что какой-нибудь человек мог уже однажды жить на свете когда-то раньше, например, сто лет назад?

— О, нет.

— У тебя никогда не было такого, что ты заворачивала за угол в незнакомом районе, попадала на улицу, которую никогда раньше не видела, но у тебя возникало ощущение, что ты там уже бывала? В другой жизни?

— Нет. Я хожу только по своему району и знаю в нем все улицы, и они никогда не кажутся мне странными. Нет, у меня никогда не возникало такого ощущения.

— Некоторые верят, что после смерти человек возвращается обратно в какой-нибудь другой форме.

— Например?

— Например, в форме этих гортензий. Ты рассказывала, что твоя мать любила гортензии. Разве ты не была бы счастлива, если бы знала, что она воплотилась в один из этих цветков?

— Не знаю, — Милочке Мэгги стало очень не по себе. — Нет. Я бы этого не хотела. Разве тебе хотелось бы стать цветком?

— Цветком — нет. Птицей.

— Птицей? — в изумлении выдохнул Денни.

Милочка Мэгги крепко сжала ему плечо, чтобы он не засмеялся.

— Но почему? — спросила она.

— Потому что птица свободна… Она летает над морем и сушей.

— Зимой, — заявил Денни, — к нам во двор прилетают воробьи, и Милочка Мэгги кидает им хлебные крошки.

— Нет, не воробьем, не маленькой птичкой. Огромной серо-белой морской чайкой. Я видел таких, когда несколько недель назад ехал на пароме со Стейтен-Айленда. Вот такой птицей мне хотелось бы стать, Денни.

Этот разговор приводил Милочку Мэгги в замешательство и смущение. Когда Денни побежал вперед с криком: «Вот она! Я сам нашел могилу!» — она испытала облегчение.

Клод прочитал имена на надгробиях вслух.

— Майкл Мориарити. Сильное имя.

Он сделал паузу и вздохнул.

— Мэри Мур. Звучит как вздох в долине в серый осенний день.

На глаза Милочки Мэгги навернулись слезы, потому что эти слова показались ей очень красивыми. Но Денни отшатнулся и посмотрел на Клода с подозрением. Клод ему нравился, когда рассказывал про воздушных змеев и тому подобном. Но когда он рассуждал про то, чтобы стать птицей, или о том, как звучит чье-то имя, Денни уже не был так уверен в своей к нему симпатии.