Милое дитя

– Вот именно, – сказала Карин, когда я сразу после завтрака собрался к себе в кабинет, чтобы включить компьютер.

На столе между тарелок с надкусанными тостами лежала сегодняшняя газета. Заголовок первой полосы напрочь сбил нам аппетит. Первое фото: зомби-девочка из лесной хижины!

– О том и речь: мы и так слишком много пережили.

Карин произнесла это с присущим ей спокойствием, но по ее взгляду я сразу понял, что она хотела сказать: меня понесло не туда. Нам следует оплакивать дочь. Потому что так нам приличествует или просто потому, что мы заслужили это после долгих лет ожидания и неизвестности. Что мы, прежде всего, должны пережить то, что случилось в ту ночь, две недели назад. Эту безжалостную моральную сумятицу, когда мы на несколько мгновений вновь обрели нашу Лену – чтобы тотчас снова ее потерять.

– Так хотелось бы Лене, – таков был мой ответ.

Это надламывает ей хребет, каждый раз. На это ей нечем возразить, и она мгновенно затихает. Лена оставила нам бесценный дар. Именно поэтому я жму «Отправить» и направляю свое возмущение главному редактору ежедневной газеты.

Какое все-таки ужасающее чудо – жизнь.

Чудо, которое сотворила Лена.

Ханна. Ханнахен [11].

– Маттиас! – зовет Карин из прихожей, словно опасается, что я не услышу дверной звонок.

Герд обещался зайти с новостями. По телефону Карин больше ничего не смогла из него вытянуть. Очевидно, он извлек урок из того хаоса, который устроил в памятную ночь.

– Маттиас! – вновь доносится снизу голос Карин.

Я немного оползаю в своем кресле. Тело Лены по-прежнему не найдено.

– Герд приехал!

Упираюсь ладонями в край стола и тяжело поднимаюсь.

Для Карин это имеет большое значение. Ей хватило бы и нескольких костей, безошибочно принадлежащих Лене. Для нее важно похоронить хоть что-нибудь, чтобы было место, где можно высадить цветы и поплакать. Я не представляю, как справлюсь, когда кто-то покажет мне кость и скажет: «Вот, это твоя Лена».

Герд с коллегами исходят из того, что похититель зарыл ее где-то в лесу, неподалеку от хижины. Однако они уже не рассчитывают найти ее целиком. По всей видимости, в той местности наблюдается высокая популяция кабанов. В таком контексте не совсем уместно упоминать, что кабаны всеядны и могут растащить свою добычу на многие километры по округе.

– Кроме черепа, – добавил Герд. – Его, как правило, оставляют. Череп для них слишком велик.

Я едва не оступаюсь на лестнице от одной мысли об этом. Колени дрожат, сердце судорожно сжимается. Внизу Карин уже поставила ногу на первую ступень. Наверняка хотела подняться и посмотреть, куда я запропастился.

– Иду-иду. – Я слабо улыбаюсь.

Карин быстро кивает. От возбуждения лицо и шея у нее покрываются красными пятнами.

* * *

Герд уже сидит на одном из двухместных диванов. На столике перед ним стоит чашка кофе. Карин выставила хороший сервиз, белый с золотой окантовкой.

– Сиди, – я останавливаю Герда, когда он порывается встать, и сам сажусь напротив него. Карин присаживается рядом со мной на подлокотник. – Ну? Что нового?

Герд набирает воздуха в грудь.

– Теперь нет никаких сомнений в том, что Лена проживала в хижине.

Я замираю в ожидании кульминации. Впустую.

– Ну и?.. Это мы давно знали.

– Нет, Маттиас, мы лишь предполагали. Есть разница. Знание базируется на фактах и доказательствах. Мы нашли два волоса, вместе с корнями, и отправили на анализ. Они идентичны с контрольным образцом, который был взят в свое время с зубной щетки Лены.

Я вздыхаю и перевожу взгляд на Карин. Россказни Герда явно производят на нее впечатление.

– А эти ваши выверты с ДНК как-то помогут установить личность похитителя?

– Нет, – отвечает Герд, и я вижу, как он сжимает челюсти. – К сожалению, у нас ничего нет для сравнения. Очевидно, его ДНК-профиль не попадал в базы данных. Это значит, что у него нет криминального прошлого – по крайней мере, серьезного. При мелких нарушениях, вроде обычной кражи, никаких данных не собирают.

– Или ему хватило ума, чтобы не попасться.

Карин притрагивается к моей руке.

– Маттиас…

Я киваю в сторону Герда.

– Он у вас в руках. По крайней мере, то, что от него осталось. Вам известно, что он проживал в хижине вместе с Леной и детьми. Вероятно, не один год! И при этом вы не в состоянии выяснить, кто он? Может, вместо того чтобы потрясать пробирками, лучше как следует обыскать эту халупу?

– Поверь мне, Маттиас, мы обыскали. Притом основательно.

– И ничего не нашли? Вообще ничего? Документов на его имя, чеков по кредитке или что там еще?

– Вчера пришел анализ ДНК, и мы работаем с ним, – отрезает Герд.

Я наклоняюсь вперед и по неосторожности зажимаю локтем руку Карин.

– Ты сам это сказал, Герд: у вас ничего нет.

Вот о чем следовало написать Рогнеру в своей газете – о бессилии сотрудников полиции, которые вот уже две недели кружат на месте, подобно глупым щенкам, что гоняются за собственными хвостами.

Карин высвобождает руку и кладет мне на плечо.

– Дорогой…