Милое дитя

– Так, стоп. – Я раздраженно взмахиваю рукой. – Не думаете же вы, что Ханна сознательно что-то скрывает? – У меня вырывается смешок. – Это называется травмой, герр Гизнер. Как знать, что вытворял этот маньяк, если Ханна осмеливалась задавать лишние вопросы?

Гизнер опускает взгляд и начинает шаркать по гравию носком ботинка.

– Но теперь-то маньяк мертв, – произносит он через некоторое время и заглядывает мне прямо в глаза. – За прошедшие две недели я девять раз беседовал с Ханной. Девять раз, герр Бек. – Он пожимает плечами. – Зато теперь мне известно, какая высота у Эйфелевой башни, которую они якобы посещали с мамой. Триста двадцать метров.

– Триста двадцать четыре, – поправляю я, начиная нервно ерзать. Совсем неудобно сидеть на жесткой скамейке. – При всем уважении, герр Гизнер, полагаю, ни мне, ни вам не понять, что происходит с психикой в подобных экстремальных обстоятельствах. Но вы разыскали хижину, у вас есть тело, ДНК-тесты, которыми вы так гордитесь… Так разберитесь в этом деле без помощи Ханны. Найдите тело моей дочери.

– Именно это мы и пытаемся сделать, герр Бек! И я уверен, что Ханна может здорово помочь нам в этом. Но похоже, ее что-то сдерживает. Что бы это могло быть, по-вашему?

– Почему бы вам не оставить мою внучку в покое и не допросить эту фрау Грасс? Вы хотите, чтобы я между делом допросил Ханну, так? Вам ведь необходимо извлечь пользу для расследования? Вы сказали, что не хотите оказывать на нее давления. Нет, это вы предоставляете мне! Я должен разобраться в этом деле за вас, так это называется.

– Боже правый, герр Бек, никто такого не говорил. Я лишь имел в виду, что если вы нашли подход к Ханне, то есть вероятность, что она откроется вам и расскажет некоторые подробности, которые помогут в расследовании.

– В расследовании, – повторяю я.

– Я лишь прошу вас о содействии. Вы хотите разыскать свою дочь, мы тоже.

– Раз уж вы просите о содействии – фрау Грасс лжет. Не благодарите.

– Вы можете сказать по этому поводу что-то конкретное? Что навело вас на эту мысль? Возможно, Ханна что-то говорила…

– Что навело? Простой здравый смысл, герр Гизнер! Вот похищенная женщина; вдруг она начинает играть в семью, строит из себя любящую жену и мать… – Гизнер раскрывает рот, чтобы прервать меня, но я вскидываю руку. – Да-да, по принуждению, я в курсе. И тем не менее она не пыталась выяснить, что там происходит? Выяснить, какая участь постигла женщину, которая была там до нее? Не попыталась заговорить с предполагаемым похитителем? И вы всерьез в это верите, герр Гизнер?

– Герр Бек, фрау Грасс – такая же жертва, как и ваша дочь.

– Но, в отличие от моей дочери, она выбралась оттуда живой.

– Я понимаю, вы озлоблены. Но не стоит вымещать злобы на фрау Грасс. Это нечестно, вам так не кажется?

Я вздыхаю.

– Кроме того, вы сами говорили, герр Бек, что ни мне, ни вам не понять, что происходит с психикой в подобных экстремальных обстоятельствах.

Последние несколько минут у меня учащенно бьется сердце, и к этому добавляется знакомое ощущение тяжести в груди. Да еще приходится сидеть на жесткой скамье… Я поворачиваю голову и смотрю через плечо на здание, где меня дожидается Ханна. Пытаюсь думать о ней, о том, как мы вместе выйдем оттуда и поедем прочь, домой. Но мысли вновь спотыкаются о Ясмин Грасс. Эта женщина… Хотелось бы мне поговорить с ней лично, послушать, что она скажет. А при необходимости – схватить за шкирку и вытрясти из нее ответы. «Отвечай, где моя дочь? Что тебе известно? Почему тебе удалось выбраться живой, а моей дочери – нет?» Но шансы нулевые. После той ночи, когда выяснилось, что это не моя дочь, мне так и не дали поговорить с ней. «Для твоего же блага», – как выразился Герд. Возле ее палаты выставили охрану.

– Это просто мое ощущение, герр Гизнер, – произношу я как можно спокойнее, чтобы снизить пульс до здорового ритма. – С этой женщиной что-то не так, она явно чего-то недоговаривает.

Гизнер издает неопределенное:

– Хм…

И достает из внутреннего кармана лист бумаги. Расправляет его и протягивает мне.

– Вам знаком этот человек?

Я достаю очки для чтения.

– Нет, – отвечаю затем. – А кто это?

– По результатам восстановительных процедур, это человек, найденный в хижине.

– Человек, который похитил мою дочь?

– Предположительно.