Милосердие в тебе (СИ)

Клод немного отстраняется, желая насладиться трепетом юного, прекрасного тела. Его глаза любовались её воспалёнными от жарких поцелуев губами, гладкой кожей, что светилась белизной, маленькой упругой грудью. Эти чёрные зрачки так жадно исследовали девушку, что кажется ревновали её даже к простыни. Он вошёл в неё одним быстрым рывком и сдавленно застонал, когда ощутил обжигающую тесноту. Мужчина ещё сильнее прижал Элисон к себе, когда та вдруг протестующе вздрогнула. Он одарил её множеством поцелуев, желая отвлечь от ноющей боли, давая понять что ей нечего бояться. Она же подалась к нему на встречу, и её груди провокационно прижались к крепкой груди судьи, вынуждая его вновь простонать, чувствуя как желание охватывает его ещё с большей силой. Он ласкал горошины её сосков, чувствовал как напрягаются прохладные руки на его плечах, страстно, нетерпеливо сжимают их и царапают кожу. Его медленные, глубокие движения продолжали причинять боль, и вскоре девушка стала отвечать возлюбленному взаимными движениями. Она обхватывала его шею, запускала пальчики в мягкие, седые волосы и прижималась к нему ещё сильнее прежнего в откровенном стремлении почувствовать каждый сантиметр желанного тела.

***

Утром Элисон открыла глаза от ласкового прикосновения тёплого луча солнца. В голове пронеслись обрывки прошедшей ночи, что отозвались приятной тяжестью внизу живота и на бледном личике девушки появилась умиротворенная улыбка. Это было странное чувство, и Симоне, кажется называла его «бабочками». Мадмуазель Бадлмер никогда прежде не могла представить его себе, да и сама перспектива, что насекомые будут ползать у неё внутри не особо радовала. Конечно, буквальное восприятие этого выражения прошло давно, но сейчас это неизведанное ранее чувство, нравилось ей и она сама того не замечая замечталась.

Симоне рассказывала девушке, что дети появляются от высокой любви, и сейчас брюнетка посмела представить себя матерью. Аристократка вообразила себя с выдающимся животом в золотом, подчёркивающим её положение, платье. Воображение рисовало восторженные глаза окружающих, ведь беременные женщины очень почитаются в обществе. А любимый смотрит на неё глазами, полными любви, наклоняется и взволнованно целует её живот. В мечты вбирались слова нежности, клятвы о вечных чувствах и милая семейная усадьба. Элисон вдруг стало так хорошо, что она захотела разделить свои мечты вместе с возлюбленными, но повернувшись на другой бок, она обнаружила лишь пустую простынь, которая даже остыла. Не успела девушка осознать происходящее, как в комнату вошёл виновник её переживаний:

— Элисон, — обратился судья все тем же, привычным ему холодным тоном.

Брюнетка поспешно потянула одеяло в свою сторону, желая прикрыть наготу и поежилась, поймав на себе несколько недовольный взгляд. Ей вдруг стало дурно от колючих глаз, которые вновь смотрели с таким безразличием, что бабочки в её животе были просто обречены на погибель.

— Доброе утро, я полагаю, — она натянула на лицо растерянную улыбку и приподняла взор в надежде увидеть хотя бы отклик вчерашней нежности в карих глазах.

— Доброе ли? — Клод насупил брови и бросил в сторону девушки платье, — Полагаю, ты выспалась, поэтому оденься, — с минуты он продолжал пристально глядеть на мадмуазель, что оставалась неподвижной, а затем закатил глаза и отвернулся.

Фролло так безобразно бросил в неё это платье, что ей даже стало тошно. Она почувствовала себя распутной девкой, от которой получили нужное и теперь осталось лишь избавиться от неё. Брюнетке захотелось накрыться одеялом с головой и спрятаться в нём навсегда, но поведение её вызвало бы ещё большее количество вопросов.

Девушка смогла прийти в себя лишь оказавшись в карете, ибо отрезок довольно недолгого пути от кровати до улицы не отложился в её сознании. Создавалось ощущение, что время замедлилось, как только она села в экипаж. Дорога, что казалась невообразимо долгой, и гробовая тишина сделали эту поездку настоящей пыткой для разума юной особы. У неё и прежде была довольно живая фантазия, а тишина и достаточно печальный пейзаж за окном лишь способствовали тому, что сознание стало додумывать поведение судьи и далеко не самым лучшим образом. От того мадмуазель Бадлмер побледнела и устремила печальный взгляд на размытый дождем горизонт. Ей пришлось вложить немало сил, чтобы сохранить хотя бы отклик стойкость в себе, игнорируя нетерпение собственного уязвлённого сердца.

Она не позволяла себе плакать, хотя горло противно сжималось от спазмов. Не существует слов, которые могли утешить любящее сердце юной аристократки. Элисон думала, что она стала противна Фролло, и он специально сел, как можно дальше от неё, чтобы даже сутана его не касалась краёв её платья. Движения его никогда не отличались живостью, а взгляд всегда выражал усталость и презрение, но сейчас данное поведение его, что никак не отличалось от прежнего, вызывало дикое негодование в глубине души девушки.